И таким образом Трамп появился с более консервативным темно-синим галстуком, более приглушенным, чем ярко-красные, которые он предпочитал во время собраний. Во время сбора редакционной коллегии The Washington Post, его голос тоже звучал тише и мягче. Тон его выступлений был сбавлен – он сошел со своего пути, чтобы похвалить одного из политических репортеров газеты (хотя Трамп также заметил, «The Washington Post обращались со мной очень и очень плохо») и даже предложил дать премии федеральному агентству, контролирующему здания информационного центра, находящегося по соседству со зданием внутренней налоговой службы, которое Трамп переоборудовал в отель. Трамп с готовностью согласился на часовое интервью, которое было полностью записано – отступление от обычных традиций редакционной коллегии сохранять беседы с кандидатами в тайне, чтобы максимизировать честную дискуссию, в которой коллегия решает, кому и что записывать. В случае с Трампом никто в коллегии не обманывал себя относительно какого-либо шанса, что The Post, со своей традиционно демократической страницей, будет серьезно рассматривать вопрос об отказе кандидату, которого его передовицы в достаточно сильных выражениях называли угрозой американской демократии. И что единственной ценностью интервью будет проверить, смогут ли редакторы и обозреватели надавить на Трампа с его экстремальными утверждениями и проверить, действительно ли он хорошо знает свое дело.

Члены совета обсудили заранее стратегию, разработанную, чтобы отработать команду Трампа по жестким вопросам внешней политики и заставить его рассказать о том, почему он выбрал быть таким подстрекателем. Наступило время начинать шоу. Трамп вошел и протянул руку – рыхлую, с удивительно грубой кожей – каждому редактору. Это было очень типично для большинства посетителей, но кое-что новое для Трампа, который провел большую часть своей жизни, стараясь избежать рукопожатия, как он объяснял это, «парни заходят внутрь, у них сильная простуда, вы пожимаете им руки, теперь простуда у вас». (Принятие роли кандидата требовало изменений, по его словам, потому что люди ожидают рукопожатия: «Вы знаете, выглядит крайне невежливо, если кто-то заходит и хочет пожать руку, а вы не делаете этого, поэтому вы делаете это, пожимаете руку. Я мою руки так часто, как только могу… и это не попытка кого-либо обидеть, это факт: вы получаете микробы на ваши руки и потом получаете простуду.») В The Post тон Трампа оставался ровным, и его предложения становились длиннее и более сложными, чем когда-либо во время дебатов или появления на телеэкранах. Но его никто не заставлял. Шесть раз его интервьюеры пытались заставить его говорить о том, действительно ли власти менее терпимы по отношению к черным, нежели к белым.

«Вы знаете, я очень серьезно отношусь к правоохранительной системе», – ответил Трамп. «Правоохранительная система, ей необходимо играть важную роль».

Когда его спросили еще раз, считает ли он, что существуют расовые различия в правоохранительной системе, Трамп ответил: «Я читал где-то, что они есть, и читал где-то, что их нет. Я имею в виду, что читал про оба варианта. И, как вы знаете, у меня нет на этот счет мнения».

Беседа перешла к теме недавних зажигательных комментариев Трампа на его последних собраниях с требованиями офицеров службы безопасности удалить протестующих, приказаниями типа: «Выбейте из него это дерьмо». Разве не характеризуют подобные ремарки насилие?

«Нет, потому что то, на что я ссылаюсь, это то, что иногда мы встречаем плохих людей, входящих внутрь. У нас был один парень… у него был голос… И я сказал: «Эй, я хочу врезать ему». Вы знаете, я сказал именно так. Я хотел накостылять ему. Этот парень был невероятно криклив. У него был голос, как у Паваротти. И я сказал, что, если бы был его менеджером, я бы заработал для него кучу денег, потому что у него был лучший голос. Я имею в виду, что парень был просто невероятный, настолько громок он был».