Кстати, в Библии – особенно в Ветхом Завете – не меньше, чем в Коране примеров нетерпимого отношения к иноверцам (хотя и там и там есть немало примеров милосердия и терпимости), и христианская церковь именно в таких высказываниях находила оправдание многим своим жестокостям в средние века, тогда, когда ислам демонстрировал куда большую веротерпимость, чем христианство. Возьмём период реконкисты в Испании, где мы наблюдаем мудрую веротерпимость исламских правителей-арабов (во всяком случае, большинства из них) и неистовое неприятие других верований испанскими королями – освободителями [16, с.122]. Самые жестокие положения христианской веры были востребованы как важнейшее оружие в борьбе за освобождение Испании от арабских завоевателей. Реконкиста длилась без малого 800 лет, и многовековая инерция фанатизма стала, в конце концов, одной из причин, приведших Испанию в состояние глубочайшего экономического и нравственного упадка. Насколько велик был религиозный подъём и патриотический порыв в годы Реконкисты, настолько глубоко было нравственное падение общества во времена инквизиции, и настолько жесток был последовавший за этим удар экономического паралича, постигший христианскую Испанию.

Вспомним период католических крестовых походов на Ближний Восток. Период этот теснейшим образом связан с процессом становления западноевропейских государств, процессом формирования единых этносов в рамках этих государств. Первые крестовые походы отмечены крайней степенью жестокости христиан по отношению к мусульманам [6, с.94; 23, с.288, 291]. В последующих походах, с угасанием религиозного пыла воинов-паломников, значительно понизилась и степень жестокости к иноверцам, особенно с появлением на Святой Земле небольших христианских государств-феодальных монархий, нуждающихся в мирном сосуществовании с соседними мусульманскими государствами.

Всё это подтверждает тот факт, что религиозная нетерпимость напрямую связана с этногенезом в тех его фазах, когда возникает необходимость оправдания территориально-хозяйственной экспансии, единственно позволяющей этносу дальнейшее развитие. В такой же мере и веротерпимость связана с конкретными фазами этногенеза, когда этнос обустраивает себя изнутри, в том числе, и после какого-либо территориального приобретения, сопровождаемого, нередко, структурными общественно-политическими изменениями. Это период, когда межконфессиональные распри ничего, кроме вреда, этносу принести не могут, и инстинкт самосохранения диктует ему, через волю его мудрых лидеров, необходимость внутриэтнического (как и межэтнического) умиротворения.

Таким образом, ислам, в догматике которого имеется немало положений о необходимости и благости борьбы с неверными (а таковыми были русские, ставшие препятствием на пути развития чеченского этноса), положительно оценивающий и поощряющий факт военной добычи, пришёлся весьма кстати тогдашнему чеченскому обществу. Потому что, именно благодаря этим своим сторонам, он снимал многие моральные вопросы, многие нравственные обязательства, которыми так или иначе были связаны чеченцы с русскими, когда чеченцы были язычниками. Не будучи мусульманами, русские становились для чеченцев-мусульман не просто равнозначными противниками, а некими существами, с которыми нет особой нужды церемониться. И если в языческие времена строгий кодекс горской чести в значительной степени распространялся и на русских поселенцев, то теперь все, или многие, его ограничения, сдерживающие территориально-хозяйственную экспансию чеченского этноса в сторону русских посёлков и хуторов, снимались окончательно. В своём блестящем труде «Кавказская война» выдающиеся исследователи и глубокие знатоки истории кавказских народов М. М. Блиев и В. В. Дегоев пишут: