– Эд! Все наладится?

– Не может быть другого. Потому, что в тот день, когда ты вошла в воду, ты загадала Любовь. А она у нас, в самом начале, нашей жизни, наших чувств.

– Правда?

– Истинная! Хочешь, я поклянусь на книге.– Вел замотала головой. Эд лег рядом и повернулся набок: – Милая, родная, самая дорогая моему сердцу. Ты еще и не поняла всю силу моей любви к тебе и Славочкам.

– И какая она?

– Как весна!

– Конечно, как же я не догадалась. С грозами, ливнями…

– С капелями, подснежниками, прилетом птиц и цветущими садами! Люблю тебя! И не устану повторять об этом!

– Кажется, ты это подслушал у Шекспира.

– Это он писал о нас.

– Какой же ты… замечательный!

– Спасибо, золото мое.

– Значит я уже не знак: «Стоп, а то убьет»?

– Нет! Теперь ты лозунг: «Люби меня крепче»!

– А я, когда-нибудь, доживу до любимой женщины?

– Ты ею родилась. – Он опять поцеловал ее пылко и очень долго. Затем спросил: – А что ты больше помнишь из нашей жизни?

– Все!

– И как встретились?

– Как встретились, не помню, помню твои глаза, как в них я окунулась и теперь, вот уже столько лет, пытаюсь вынырнуть.

– Я тогда закрою их, чтобы ты не выбиралась.

– Знаешь. – Вел замерла на очередной, глубокий вздох: – Жизнь наша, разнообразная. Но каждый раз, каждый эпизод начинался с твоих глаз. Когда я ногу подвернула, когда вы с домом знакомили. Потом, когда я проснулась…. И когда вы, первый раз вернулись со своей охоты. Да и тот момент, когда я столкнулась с копией Ев. Вот, как-то так получается, что сначала ты выхватываешь меня из жизни, ну или наоборот, втягиваешь в жизнь, цепляя взглядом, а уж затем окутываешь голосом, согреваешь телом.

– Потому что, лишь единственная моя жена, не любит ушами, как…

– Я просто люблю тебя. – она обняла его крепче, всунув носик в ворот его рубашки. – Дорогой, скажи, только честно, неужели это шлейф от кончины Татти?

– Дорогая, вот что ты такое говоришь?!

– Не спеши противоречить, просто подумай, она не смерится с тем, что мы вместе. Ее ненависть ко мне и любовь к тебе настолько была сильна, что хватит не на одно столетие! Помолчи, пожалуйста, минуту, дай договорить. Вспомни, с чего все началось? Ну, я же вижу по твоим глазам, что ты это признаешь, только сказать вслух не можешь. Мне надо простить ее…. Только я не знаю, как это сделать, ибо я ни Господь. Да и простить, значит надо обвинить. А за что? Я запуталась.

– Вот и не думай об этом.

– Не могу. Все-таки в этом есть связь. Ох! Тяжело.

– Неужели я это от тебя услышал? Мне больно слышать такое, но и радостно в то же время. Потому, что я чувствую себя мужчиной, который может подставить свое плечо.

– Я хочу быть просто женщиной, маленькой, хрупкой и любимой!

– Вел. Ты не забывай об этом никогда. И о том, что ты – это все в моей жизни.

– Мы прощаемся?

– Нет! Мне очень важно сказать тебе об этом.

– И говори, и молчи, а еще и пой мне, чаще.

– Обещаю! Только у меня есть маленькая просьба. – Вел прикрыла глаза, показывая, что слушает. – Я прошу лишь об одном, не высовывайся, побереги себя, это может быть опасно.

– У меня тоже условие. Ты должен беречь себя для меня и девочек.

– Это моя обязанность. – Эд поцеловал ее в висок и принялся цитировать ее любимую, некогда, а может и до сих пор, книгу. Только сейчас осознав, что и он, не только ассоциировал жену с главной героиней, со Скарлетт, а так же уважал это произведение, ибо всегда, как в трудные моменты, так и в минуты полного счастья, в его голове всплывали строки именно из «Унесенных ветром»:

«… Да, Боже Иисусе! Я хочу тебя. И мне плохо без тебя. Ты, как наркотик для меня. Я видел людей, которые не могли достать опиум и мучились. Это почти, то же самое. Я знаю, что случается с наркоманом. Он становится рабом, затем гибнет. Это практически случилось со мной. Но я избежал. И не хочу рисковать опять»…