Четыре года готовился царевич к тому, чтобы отправиться в рискованный поход за мудростью, в близкую по духу, но далёкую по местоположению эллинскую землю. Когда Анахара о своём желании учиться мудрости у эллинов решился оповестить отца, тот не задумываясь, возмущённо сокрушился:

– Ты наслушался разных сказаний, вымыслов, мифов. И, будучи юным, наивным, решил непонятно чему и непонятно у кого учиться. Подумай, зачем обучаться тому, что никогда тебе здесь не сгодится? Твои привязанности должны помогать скифам жить и выживать. Судя по всему, ты не любишь свой народ и не уважаешь себя! Как можно, так не любить себя?

Анахара, в свою очередь, возмутился словам родителя и пылко возразил:

– Неужели, царь, полагает, что скифы всегда будут сидеть в кибитках, не учась письму и грамоте, не строя городов и пристаней, не совершенствуя свою жалкую жизнь? Ты думаешь, что наши трудности разрешатся сами по себе? Или за нас потрудятся небеса? Сомневаюсь! Мы и так отстали от других народов на многие века! А что касается нелюбви к себе, как выразился ты, то отвечу тебе, дорогой родитель, так. Человек, который любит или хотя бы уважает себя – стремится к знанию, к мудрости, ко всему доброму, значимому, светлому. А нелюбящий себя индивид – прозябает во тьме и бессловии. Он не живёт, а всю жизнь и ежедневно страдает и умирает, умирает и страдает, на худой конец претерпевает. Порою даже не осознавая этого. А я так жить не хочу и уже не могу.

Конечно, Гнур не мог не знать, как живут эллины, вавилоняне, египтяне, финикийцы и другие народы. Да и жена-афинянка ему о многих сторонах и секретах эллинской жизни рассказывала в подробностях, тем самым косвенно побуждала к переменам. Но царь то ли боялся, то ли не решался за них браться. Косность – страшная сила, а косность скифов вообще неподъёмна и непреодолима, так полагал Гнур. Он убедил себя в том, что своих соотечественников никак и ничем уже не изменишь и что та самая жалкая прозябающая жизнь, «жизнь в кибитках», которую они ведут, и есть их страшный, но истинный удел. Скифский царь понимал, что основательные перемены слишком опасны и могут привести к непредсказуемым последствиям, как для него, так и для его народа. Однако пылкие слова младшего сына больно затронули глубинные струны царской души. Поразмыслив несколько мгновений, он, вдруг, неожиданно для Анахары, вполне доброжелательно, но в сердцах фыркнул:

– Впрочем, царь не может отказать своему сыну в благородной просьбе! Царевичу позволено больше, нежели всем остальным соплеменникам. Раз надумал – так плыви к своим эллинам. Но имей в виду – ты рискуешь жизнью и душевным спокойствием. Ибо тот, кто долго общается с эллинами никогда не останется прежним. Он обрекает себя на тяжёлые душевные муки и даже на потерю самого себя, себя прежнего. Знай, что из скифа эллин может получиться, но из эллина ты уже никогда не сделаешься скифом. Так что прощай скиф-Анахара и здравствуй Анахара-эллин!

К «своим» было сказано царём неспроста. Гнур прекрасно видел, что его младший сын скорее эллин, нежели скиф. В его характере явно преобладали эллинские черты. Сильные и славные черты эллинского народа – любопытство, настойчивость, непоседливость, состязательность, воля. А ещё в нём преобладали открытость, доброжелательность, критичность, меткость слова, смелость, любовь к знанию и прекрасному. Царский сын проявлял их каждый день и каждый час. Причём, по мере взросления, всё больше и больше. Он на глазах скифского царя становился эллином, как это не парадоксально звучит.

Анахаре, вместе с матерью, удалось уговорить Гнура, чтобы тот купил ему небольшой корабль. Этому событию также поспособствовал и брат Савлий, отдавший свои небольшие сокровища для такого нужного дела. Однако руководствовался он вовсе не искренними братскими чувствами, а надеждой на то, что Анахара навсегда покинет Скифию, а то и сгинет где-нибудь в морской пучине или в объятиях пиратов, разбойников. Следовательно, не будет конкурента в борьбе за царский престол. Состояние души матери было двойственным. С одной стороны, оно радостно, что любимый сын направляется в родные края. Пусть хоть он погостит в Афинах, наведается к родственникам, преуспеет в постижении аттических премудростей и ощутит себя эллином. А, с другой стороны, кто его знает, как оно всё может сложиться. Дорога дальняя, опасная, для него неизведанная. Анахара ещё молод, неопытен, страстен душою, горяч разумом; всякое может случиться, о, не допустят этого эллинские и скифские боги. Прощаясь с сыном, Анфия тихо сказала ему: