Лица, оставшиеся в прошлом, с осуждением воззрились на Фобоса, когда он закрыл глаза. Темнота окрасилась в цвет крови. Голова неимоверно кружилась.

Хотелось истошно завопить и выдавить себе глаза. Голову пронзила чудовищная боль, будто кто-то сверлил ему висок. Законник застонал и съёжился.

Приступ длился недолго, хотя Фобосу показалось, что прошла целая вечность. Когда всё закончилось, он осторожно поднялся на ноги, не понимая, что это было. Такого ещё не случалось. Он слышал о подобном… Неужели у него едет крыша? Неужели он сошёл с ума?

– Всё в порядке, – тихо прошептал он самому себе, дрожавшей рукой вытаскивая папиросу.

Всё в порядке.

Законник пытался убедить самого себя. Он не мог объяснить случившееся. Откуда эти припадки? Он никогда не сталкивался с подобным. Взяв себя в руки, он с трудом обрёл подобие внутреннего равновесия.

Он устал. Да, вот и весь ответ. Слишком много всего произошло за последние дни. Даже тёртый калач Хорнет не выдержал и слегка тронулся умом.

Что это, колдовская порча над Оштераусом или временное помешательство?

Законник почувствовал облегчение, какого не ощущал никогда в жизни. Демоны вновь спрятались в глубины сознания. Фобос нетвёрдым шагом пошёл в сторону своего дома.

Внезапно, его пронзило знание, едва не заставившее его осесть на землю.

Фобос понял, что такие приступы будут происходить и впредь.

Мы с моим дружком Эрвиндом Гезом надрались вдрызг, едва заслышав о том, что старина Берд решил отправить весь наш батальон в Рубеж.

– А сам-то едет? – недоверчиво хмыкнул я.

– А сам-то не едет, – ухмыльнулся Эрвинд, приканчивая бутылку вина.

Мы умудрились напиться настолько сильно, что даже не удосужились явиться на вечернюю поверку. Гервиц Таннегац и Берд орали весь вечер, пока мы на батальонной конюшне пялили на двоих какую-то местную шлюху (имени её я так и не запомнил).

А проснулся я от ледяной воды, лившейся мне в лицо. Когда я разлепил глаза, то понял, что оказался в весьма постыдном положении.

– Доброе, сука, утро, – передо мной возникло недовольное лицо моего командира, Тендера Свиба. Свиб ударил меня в нос.

Я пробормотал что-то нечленораздельное. Оказывается, что я уже был на городской площади. Потерев разбитый нос, я посмотрел по сторонам.

– Где… Эрвинд… – с трудом вымолвил я и сразу же принялся неудержимо блевать. Голова раскалывалась так, что больно было даже фокусировать взгляд на чём-то одном.

Мы разгромили несколько мелких лавчонок. В одной из них, прямо на сломанной вовнутрь крыше, сейчас и барахтался Гез. Я посмотрел на то, как мои сослуживцы Крид и Юргенс пытаются его вытащить, и не удержался от улыбки.

◆ ◆ ◆

Следующее, что я очень хорошо помню, так это сам Рубеж. Конечно, я наблюдал его громаду неоднократно, ползая по горам за очередным ублюдком-преступником, но вблизи город производил совсем иное впечатление.

Он был огромен. Нет, не так.

Он был колоссален. Глядя на ровные стены обсидианового цвета, стоявшие кругом, вчитываясь в письмена, что покрывали их, я тут же ощущал дыхание минувшей эпохи.

Рубеж, который раньше назывался Траумгард, был построен ещё во времена Этельвельдской империи и верно служил в качестве непробиваемого фортификационного сооружения в войне с лигийцами. Те с легкостью преодолевали хребет Бирдена, разметая роты лёгких горных стрелков с луками, но ломали зубы о чёрную полукруглую (на тот момент) громадину Траумгарда.

Но это была не только крепость, но и огромный город за чёрными стенами, где жило великое множество людей.

Случилось то, что случается всегда – империя рухнула под собственным весом, а из Траумгарда все просто ушли и расселились по окрестным землям. Несколько десятков лет спустя, когда руины Этельвельда поросли колючим мертвянником, а аборигены начали терроризировать окрестные дикие земли, местные жители, в поисках спасения, решили вернуться в Траумгард, под защиту вечных чёрных стен.