Но затем мой взгляд упал на старушку, сидящую посередине комнаты перед костром. Её острый глаз неотрывно следил за мной, в то время как второй был мертвенно бледным. На морщинистом лице играла лукавая улыбка.

Её чёрный балахон скрывал всё тело, а на голове было что-то наподобие длинного парика из перьев, полностью закрывавшего волосы.

– Ах, Ханночка, это ты, – добродушно сказала старушка, переведя взгляд на Ханну.

– Давно же ты не навещала бабушку, – притворно посетовала она.

– Да, извините бабушка Вельма, что так долго не заходила проведать, ня, много всего случилось, ня, – виновато ответила Ханна.

– Ха-ха-ха, не обращай внимания на слова этой старушки, я просто пошутила. У молодых людей всегда много дел.

– Хорошо, ня, – облегчённо вздохнула она.

Сколько ни всматриваюсь, они точно не похожи. Конечно, она может прятать хвост под плащом, но уши у неё обычные, как у меня. Однако отношения между ними довольно тёплые, как у родственников. Интересно, а у меня какие отношения с родителями? Есть ли у меня братья или сёстры?

А может, у меня и вовсе никого нет. Это я узнаю только тогда, когда верну свою память.

– Присаживайтесь, дорогие мои, – знахарка указала на подушки напротив себя.

Когда мы присели, бабка снова начала прожигать меня любопытным взглядом.

Я же отвечал ей своим равнодушно-высокомерным взглядом. Так мы и играли в гляделки, пока старушка не перевела взгляд на Ханну.

– Интересного ухажёра ты себе нашла, Ханночка. Впервые вижу кого-то с такой внешностью, – хихикнула Вельма.

– В… вовсе нет, он не мой ухажёр, ня! – Я нашла его в лесу без сознания, и он потерял память, поэтому мы и пришли к вам, бабушка Вельма, ня, – проговорила Ханна на одном дыхании.

– Хоо? Вот как, – знахарка снова всмотрелась в моё лицо, но, будто не найдя того, что искала, снова повернулась к Ханне.

– Я так понимаю, ты не сегодня его нашла. Почему сразу не обратилась ко мне? – с недовольством спросила старушка.

– Н… ну, на нём не было ран, ня, поэтому я подумала, что сама смогу его выходить, ня.

Бабушка Вельма тяжело вздохнула и покачала головой.

– А если бы он оказался плохим человеком и что-то сделал с тобой? Доброта добротой, но и о своей безопасности забывать не стоит, – поучительно отчитала её знахарка.

– Я поняла, ня, – не поднимая глаз, ответила Ханна.

Пока они о чём-то разговаривали, я залип на огонь. Чем больше я на него смотрел, тем разнообразнее плясали огоньки, словно зазывая присоединиться к ним. Мои веки с каждой секундой тяжелели, но неожиданный хлопок в ладоши заставил встряхнуться и прогнать наваждение.

– Ну что ж, голубчик, давай-ка посмотрим, что там с твоей памятью, – сказала знахарка, подойдя ко мне и положив руку на мою голову.

Сначала ничего не происходило, но потом она начала произносить слова. Я вроде бы слышал их, но смысл ускользал от меня. Её ладонь начала нагреваться, и тепло перетекало в мою голову.

Внезапно я почувствовал резкую боль, а бабка отдёрнула дрожащую руку, словно её ужалило насекомое.

– Интересно, – проговорила знахарка, разминая морщинистую руку.

Бабка неспешно вернулась на своё место, сначала посмотрела на Ханну, потом на меня.

Да давай уже, чего гоблина за тестикулы тянешь? Говори, что там с моей памятью!

– Твоя память запечатана! – серьёзно проговорила она. – И запечатана как минимум девятым кругом.

Ханна удивлённо ахнула.

И? Это плохо? Хорошо? Нормально? На этот счёт в моей голове ничего не всплыло – лишь пустота. На что-то моя память реагирует, а на что-то нет. Как же это бесит!

А ещё бесит, что мне никто ничего не объясняет. Вы случайно не забыли, что у меня, вообще-то, память запечатана? Может, посвятите и меня в подробности – я с удовольствием вместе с вами поахаю.