– Ну конечно, Варвара Алексеевна!

– Или Клавиному мужу звонить, что ли? Может, он по-тихому разберется, чтобы нам милицию не вызывать?

Муж Клавы Ларионовой, бывшей Ковалевой, работал в уголовном розыске и имел репутацию первоклассного сыщика. В свое время он даже спас Клаве жизнь, когда какой-то придурок вздумал стрелять в нее в аптечном дворе, и все аптечные барышни после этого преисполнились к нему самого горячего уважения. Андрей Клаву спас, собой закрыл – прямо как в кино, девочки, ну, как в кино! – а потом женился.

С Клавой Ларионовой, бывшей Ковалевой, Анфиса связывала все надежды на собственную «легализацию».

Клава тоже была «неправильной». Клава, детдомовский заморыш, оказалась богатой наследницей – на самом деле богатой, с недвижимостью за границей, со счетами в надежных банках в надежной стране Швейцарии, с виллой в Марбелье и всеми остальными радостями жизни, – и тем не менее аптеку не бросила, все продолжала работать до той самой минуты, пока не отправилась рожать. В роддом ее провожали всей толпой, потому что Виктор Семенович увез ее прямо с рабочего места, а майор Ларионов, настоящий муж и будущий отец, разумеется, опоздал и, утратив всю свою милицейскую сообразительность, примчался в аптеку, а не в роддом. И ему долго втолковывали, куда нужно ехать, а он только смотрел по сторонам и мотал лобастой башкой, а потом заведующая принесла валокордин в мензурочке. Он дико взглянул на нее, опрокинул валокордин в себя, как водку, и пропал из виду, только протопали по крыльцу тяжелые башмаки.

Весь день в аптеке никто не работал, все тихо переговаривались, украдкой утирали слезы, каждую минуту звонили в роддом и сами бросались к телефону, хотя в обычные дни он звонил совершенно без толку, трубку никто не брал, потому что всем и всегда было некогда. Уборщица Нина, как тень отца Гамлета, бродила по аптеке и выдвигала ящики в соответствии с верной приметой – когда женщина рожает, все ящики должны быть выдвинуты, а двери открыты. Следом за ней ходила заведующая и задвигала – в соответствии с инструкцией о хранении медицинских препаратов.

Клава благополучно родила и собиралась вскорости снова выйти на работу, хотя, судя по счетам в банках, у нее не было никакой такой необходимости.

Ларионов регулярно заезжал к ним за подгузниками и детским питанием и олицетворял собой «полную аптечную безопасность». Все знали, что «в случае чего» нужно немедленно звонить Ларионову, и все будет хорошо. Несмотря на то, что никто ему отродясь не звонил, такое знание добавляло им уверенности в себе и в жизни.

– Подождите, – попросила Анфиса, – не надо Ларионову пока звонить. Вы мне лучше скажите, Варвар Алексеевна, а кто вчера вечером к вам заходил? Перед самым вашим отъездом?

– Господи помилуй, – сердито ответствовала заведующая, – да кто только не заходил! У меня не кабинет, а штаб-квартира в Смольном, ты же знаешь!

Она сняла очки, посмотрела на них и нацепила обратно.

– Значит, так. Наталья Ивановна заходила точно. Мы про крем от загара говорили, который на реализацию взяли – он у нас не идет, потому что не сезон. А у него срок годности ограничен, и с ним нужно что-то делать. Да ты знаешь, наверное.

Анфиса не знала, потому что крем продавался в соседнем отделе, в Натальином. Отдел назывался красиво – «готовых форм».

– Но я не брала ничего, никаких договоров, как вы можете, Варвара Алексеевна, ей-богу!

– Да никто не брал, – перебила ее заведующая. – Однако же они пропали!

– Да я к столу близко не подходила! – заговорила заместительница в полном возмущении. – Вы же знаете, я никогда не подхожу, Варвара Алексеевна! Я всегда здесь сажусь!