Лесник усмехнулся своим мыслям в бороду, но смех смехом, а возле двери в его каморку сейчас стоял мутант, изрядно воняющий мокрой шерстью. Можно было уже не принюхиваться, так тащило вонью из-под двери. И этого запаха лесник не знал. Новая какая-то тварь припёрлась в гости, ранее в Зоне невиданная.

Мелькнула мысль потянуться за винтовкой со штыком, что стояла возле кровати. Но промелькнула – и пропала. Хотела бы тварь его сожрать, уже б ворвалась, используя эффект неожиданности. В Зоне голодные муты совершенно забывают об осторожности, когда чуют добычу. Бросаются грудью под пули, сбивают жертву с ног и тут же впиваются в горло. Все как один. Может, потому не боятся, что регенерация у большинства из них сумасшедшая. А может, просто крышу срывает от жадности и жажды крови – хотя этим в Зоне не только муты страдают, но и многие люди тоже.

– Ну, входи, раз пришел, – сказал лесник, насыпая табак на обрывок старой газеты, чтобы свернуть самокрутку. Хреново, когда нормальные папиросы заканчиваются, но ничего не поделать. Пока прогуливался до Монумента, заработка, само собой, никакого не было, поэтому сейчас до поры до времени придется довольствоваться махоркой, запасенной на черный день. Если, конечно, непонятная тварь, что стоит за дверью, не решит, что обед для нее полезнее, чем ласка и понимание.

Дверь скрипнула – и он появился на пороге.

Лесник сперва подумал, что это сфинкс. Но, присмотревшись, понял – нет, не он. То, что, принюхиваясь, вошло к нему в каморку, скорее всего, когда-то было котом-переростком. Или каракалом, судя по кисточкам на вертикально стоящих ушах. Но потом зверюга поспала несколько раз рядом с каким-нибудь разнокалиберным полем аномалий, и произошли у нее генетические изменения. Мышцы разрослись так, что стали бугриться под кожей. Когти выросли, превратившись в небольшие кривые ножи. Зубы тоже увеличились в размерах, потому и морду у кошака разнесло, чтоб они в ней поместились. В результате получилась жуткая с виду тварь, при виде которой, возможно, и сфинкс свернул бы с дороги, чтоб лишний раз не связываться.

То, что тварь была голодной, по глазам читалось замечательно. Они почти у всех кошачьих на пустой желудок расширяются, чтоб лучше добычу видеть. Секунду они с лесником смотрели друг на друга, после чего хозяин каморки потянулся к тумбочке, достал оттуда круг копченой колбасы и кинул гостю.

Тот подарок подхватил на лету, клацнув акульими зубами. Миг – и нету той колбасы, будто и не было вовсе. При этом лесник отметил скорость, с которой тварь схватила полукилограммовое подношение. Понятно, что если она бросится, обладая такой быстротой и реакцией, то шансов не будет никаких. Даже с винтовкой. Поэтому лесник расслабился окончательно. Чего напрягаться, если всё равно смысла в этом нет никакого? Захочет неведомый мутант его схомячить, так что нервно-напряженного, что расслабленного по-любому сожрет. А так хоть табак не просыплется с бумажки, и самокрутка получится ровная, как хотелось.

Но тварь бросаться вроде не собиралась, поэтому лесник спокойно смял зубами получившийся бумажный цилиндрик и, прикурив от карманной зажигалки, сделанной из стреляной гильзы, выпустил в потолок облако крепкого дыма, от которого у молоди зеленой, что недавно пришла в Зону, с непривычки слезятся глаза.

– Ну что, так и будем стоять? – поинтересовался лесник.

Тварь неопределенно шевельнула хвостом.

– Звать-то тебя как?

Мутант посмотрел на человека как на дурака – мол, я тебе что, кот из сказочного Лукоморья, который по цепи туда-сюда ходит и классикам сказки рассказывает?