– А зимой белый «Мартини» и портвейн «Саваж» с безумным послевкусием, – подхватил Вадим, – особенно при горящем камине и любовно сервированном столике. Вы не хотели бы составить мне компанию, Катя? Я знаю один превосходный камин. Это на углу Красного проспекта и Потанинской, двор недавно лопнувшего банка. Скажем, в конце сентября? Вы добьетесь просветления и прозреете, обещаю.

– А вы не опережаете события? – Катя покосилась на подозрительно застывший помпон.

– Ну что вы, – Вадим перехватил ее взгляд. – Я всего лишь мечтаю, Катя. Мечты в теории опережают воплощение их на практике. К сожалению… – он закрыл глаза, откинул голову и добавил: – А в паузах между сбычами мечт уместно и пиво. В любую погоду. – Однако за пивом он не пошел. Сколько ехать, неизвестно, а мочевой пузырь не резиновый.

Кольцов не помнил, сколько прошло времени. Он не спал, в памяти крутились события последних дней, вспоминались причины, вынудившие его оказаться именно в Томской губернии, а не где-нибудь, скажем, у экватора. Слух фиксировал звуки. Валюша на заднем сиденье тяжело вздохнула, зашуршала курточка. Скрипнули кроссовки – девочка поменяла позу. Зашумел народ в передней части салона. Минуту назад красавчик «мачо», охотно присоединившийся к дармовому угощению, рассказывал бородатый анекдот, слушатели лениво хмыкали, а дамы, как ни в чем не бывало, трещали, вернее, трещала одна, а другая поддакивала. Теперь в голосах звучали нотки недоумения и взволнованности. Заговорил целый хор, но Вадим различил лишь одну фразу – «Чего-то, мужики, я не втыкаюсь», – которую проговорил безволосый. Вадим открыл глаза. Машинально глянул на циферблат – полтора часа в пути, верст восемьдесят отмахали. За шторами – нескончаемые ельники, ничего нового или необычного. Необычным было только то, что автобус ехал не укатанным большаком, которых даже в удаленных уголках Сибири хватает, а какой-то узкой лесной дорогой, буквально раздвигая еловые лапы.

Кольцов покосился на соседку. Катя дремала, склонив на плечо симпатичную головку. На «камчатке» завозилась Валюша, узкая ручонка вклинилась между сиденьями и ущипнула Вадима за плечо.

– Эй, слушай, мы какую-то сетку проехали…

– Ты что, офигела? – Кольцов вздрогнул от боли. – Какую еще сетку?

– Откуда я знаю, какую? Сетка в лесу. Ее деревья прикрывали, а я увидела. А еще фигня какая-то вроде шлагбаума. Но не шлагбаум… а такая, знаешь, железка на катушку похожая, на нее еще канаты наматывают, когда корабли пристают.

– Кнехт? – окончательно очнулся Вадим. – Ты точно офигела, Валюша…

– Не-е, глюки – это не мое, – девчонка припала ртом к щели и зашептала. – С нее канат еще съехал, и такая фигня вроде калитки откатилась. Слушай, а куда мы заехали, а?

Пассажиры начали испытывать беспокойство. Мужчина с женщиной наперебой требовали у шофера объяснений. Коренастый поднялся и, не спеша, отправился в кабину – за информацией. Вадим закусил губу – недаром его беспокоило чувство опасности. Он откинул штору. Красоты дикой Сибири закончились на огромной разлапистой ели – древней и почти черной. Чаща расступилась, возник бетонный забор в два человеческих роста. Дырка в заборе (или врата?)… Автобус подбросило на мощном ухабе. Вадим чуть не вывалился в проход. Ойкнула Валюша, загалдел народ. Екатерина открыла глаза и завертелась.

– Это что?..

Автобус заскрипел тормозами и резко остановился.

– У меня резонное подозрение, что это не Любимовка, – пробормотал Вадим.

– Да что ты говоришь? – съерничала Валюша. – Это ежику понятно. А нам, между прочим, нужно в Любимовку.

– А ну, не возмущаться, граждане! – зычно произнес шофер. – Автобус заказной – куда заказывали, туда и прибыли. Просьба не расходиться, за вами придут.