Теперь я представляю, какой откат получили люди, подписавшие с госпожой Лойс (так звали американскую бизнес-леди) этот контракт, если споры решались не в Камчатском арбитражном суде, а в Королевском арбитраже г. Стокгольма.

Судебный процесс был затяжным, я его не проиграл, но и не выиграл: мы просто перестали летать в Швецию на суды, потому что деньги в Рыбфирме закончились. А в памяти осталась замечательная, яркая командировка в красивую страну и полная свобода передвижения по этой стране.

И после возвращения, уже в Петропавловске, мне пришлось получать справку о моем предприятии в Федеральной службе по делам несостоятельности (ФСДН).

Именно там, впервые в новой России, я услышал слово «БАНКРОТСТВО».

Мог ли я тогда представить, что с этим словом будет связана моя вся последующая жизнь?

Я до сих пор теряюсь в догадках, почему именно мне было сделано это предложение: или потому что кадровиком в ФСДН (Федеральная служба по делам несостоятельности) работал Генка Федоровский, мой однокашник по мореходному училищу, или потому что я часто стал заходить сюда, готовясь к очередной поездке в Стокгольм, а скорее всего, просто подвернулся под руку, когда пришла разнарядка – оказался в нужном месте в нужное время.

Николай Степанович Сильченко, руководитель ФСДН предложил мне ехать во Владивосток и проходить специализацию конкурсного управляющего – так тогда назывался нынешний антикризисный управляющий – кризис-менеджер, как называли нас во Владивостоке преподаватели Дальневосточного Государственного технического университета.

Что это такое не знал, по-моему, никто, даже сам Сильченко, ухоженный, невысокий мужчина средних лет, с улыбчивым лицом, в костюме в мелкую полоску и с очками на круглом, всегда тщательно выбритом лице.

Во всяком случае, все руководство Приморского ФСДН во главе Александром Юрьевичем Сажновым, почти постоянно приходили на многие лекции

Но однокашники мои по группе оказались довольно-таки неплохими ребятами, уже не юноши, как правило, бывшие руководители, имеющие юридические или экономические дипломы.

Были две девушки довольно-таки приятной внешности. Все – дальневосточники. С Камчатки, кроме меня, был парень из Оссоры, коряк, по фамилии Попов, невысокий, полненький, ко всем относился с подозрительностью и недоверием.

Из преподавательского состава запомнилась прежде всего Нина Георгиевна Ильяшенко – руководитель Центра переподготовки кадров, светловолосая дама в возрасте, кандидат технических наук, давняя выпускница Дальневосточного политехнического института, который впоследствии стал университетом – Дальневосточный государственный технический университет.

При всей своей напускной строгости Нина Георгиевна была добрейшим человеком, с молодежью она разговаривала на ее же языке. Могла выпить с нами рюмашку коньяка, отпустить солененькое словцо и очень ловко поставить на место зарвавшегося студента или слушателя. С ее легкой руки я впоследствии стал преподавать в Камчатском филиале ДВГТУ, она познакомила меня с директором Камчатского филиала. Сама приезжала на все гос. экзамены, на защиту дипломов, была эрудирована и в юриспруденции и в экономике, и в менеджменте. Руководство и преподаватели Камчатского филиала ее жутко боялись, расшаркивались перед ней, пытались как-то угодить. Я же, пользуясь давней с ней дружбой, возил ее на машине в военный санаторий (она останавливалась только там). Лишь однажды она по совету Разумеева, директора Камчатского филиала ДВГТУ, остановилась в банковском санатории, куда попасть смертному было практически невозможно. Ее пребывание там закончилось очень быстро и как ни странно, при моем участии.