Правда, совсем обходиться без русских разучились и венгры. Однажды Сидорова вызвали на КПП. Он подошел. Там стоял Маркиш.

– Ну? – недовольно спросил лейтенант, воспринявший поведение венгра как личную обиду.

– Давай отойдем до телеги, – предложил венгр.

– Давай, – пожав плечами, согласился лейтенант.

Когда они присели на повозку, Сидоров сразу приметил пустые канистры, от которых слегка несло горюче-смазочными материалами. Маркиш порылся в соломе и откопал стеклянную бутыль темно-вишневого цвета. Приподняв ее, посмотрел на солнце и произнес:

– Прошлогоднее из Залютина. Будешь?

Летчик прищурившись взял бутыль и тоже посмотрел на свет. Содержимое емкости было такой чистоты, что невольно начиналось слюноотделение. Усмехнулся своим мыслям и произнес:

– Наливай!

Вино действительно было замечательным. Что называется, «для себя делал». После второго стакана Сидорову стало совсем хорошо. Он откинулся и, упав на телегу, решил неразумного крестьянина простить.

– Толик, во всей деревне нет керосина, – помявшись, произнес посланец.

– Езжай в город, – пожал плечами Толик.

– Там тоже нет.

– А, так вы уже и там побывали? – ухмыльнулся офицер. – Конечно, лучше в город смотаться, чем к старому другу обратиться!

– Понимаешь, дети… Там еще вино есть…

– Понимаю, – вздохнул Сидоров. – Жди здесь.

Взяв поводья, летчик проехал через ворота на территорию городка, и не прошло часа, как вернулся, обменяв у старшины, начальника технической смены, вино на керосин в пропорции два к одному, заработав таким образом литров двадцать первоклассного напитка.

Маркиш бросился его обнимать.

– Даже не знаю, как благодарить! – жарко произнес он.

– А ведь ты знаешь, что мне надо! – ответил, глядя ему в глаза, лейтенант.

– Понимаешь, Толик, не могу. Честное слово, не могу. Нельзя. Если кто узнает, семья из деревни будет изгнана.

– Ну, ничего себе, как далеко зашло! – присвистнул Сидоров.

– Я сам такие убытки терплю, по ночам плачу.

– Маркиш, как ты думаешь? Мне было легко? Но ты попросил, и Толик сделал. А то, что он может взыскание получить, не важно. Главное, у твоих детей будет керосин! Ну, ладно, прощай, брат, и не приходи ко мне больше…

Маркиш, потупив взгляд, на некоторое время замолк. Затем посмотрел на Толика и произнес:

– Завтра, на закате, я приеду. Деньги захвати.

Как только начало смеркаться, старший лейтенант Сидоров, договорившись, что его прикроют товарищи, перемахнул через забор. У дороги его поджидал венгр. Он вытащил из соломы комплект национальной одежды и заставил Толика переодеться. Затем военную форму спрятали у дороги, завалив камнями, и отправились за приключениями в город, обильно смачивая горло. Единственное, о чем просил мадьяр, не раскрывать рта. Сидоров должен был играть роль немого парня из их деревни. Речь он за три года научился понимать, а вот разговаривать даже и не пытался.

В городе все прошло, как было задумано. Маркиш сторговал ему красотку на всю ночь, а сам отправился продавать керосин. Утром оба вернулись обратно. Толик переоделся и вскоре оказался в части. Однако на расспросы друзей отвечал уклончиво.

Он не знал, что и где происходило, но настроение омрачало ощущение ненависти к «оккупантам», которой было буквально пропитано все пространство городка. Толик понял, что слишком легкомысленно относился к предостережениям начальства.

На следующий день шли плановые полеты. Замполит еще раз провел инструктаж относительно щадящего отношения к местному населению. Запрещались полеты на низкой высоте над населенными пунктами и пастбищами со скотиной.

Самолет Сидорова поднялся в воздух. Однако, едва отлетев на несколько километров, пилот обратил внимание на плохую маневренность. Проверив показания приборов, он определил утечку масла из гидравлической системы. Бомбардировщик становился неуправляем. Доложив о неисправности, Сидоров повернул обратно к аэродрому. Руль высоты слушался плохо, машина стремительно теряла высоту. Единственное, что мог сделать пилот, это сбросить две тяжелые бомбы ФАБ-1000М47. И он провел бомбометание, а в следующий миг пожалел, что не рухнул вместе с самолетом. Одна из бомб попала во двор местного жителя. Он успел заметить, как взметнулись вырванные с корнем деревья и какой-то хлам.