Турецкий слегка ухмыльнулся левым уголком рта: уж очень обращение напоминало ему растиражированную цитату.

– Я сейчас все разъясню, и вы поймете, насколько нелепо подозревать именно меня в столь страшном преступлении. Я и так получил два страшнейших стресса. А нельзя снять браслеты? Я ведь слаб здоровьем и не бегал лет двадцать. А тут у вас и милиция с пистолетами, и собаки, – произнес подозреваемый, подтягивая ногу обнюхиваемую овчаркой.

Проводник собаки едва уловимо повел головой, давая понять, что это не он, и вышел. Турецкий опять повернулся к подозреваемому, и тот продолжил прерванный рассказ:

– Я литературный, в некотором роде, работник. Вообще, официально числюсь в редакции «Делового состава». Ну а здесь – в качестве хобби.

– Интересное у вас хобби, – не выдержав, вставил опер.

– Знаете, – сделав вид, что не уловил издевки, продолжил Визгунов, – на самом деле страшно интересно помогать людям писать мемуары.

– Это, полагаю, не первая ваша работа подобного плана? – спросил Турецкий.

– Да, мне приходилось уже работать с бывшими представителями правоохранительных органов. И, как вы можете видеть, я абсолютно не подхожу на роль маньяка-убийцы. Я даже котят топить нанимаю за бутылку какого-нибудь человека!

– То есть, вы хотите сказать, что сами мараться не станете? – заинтересовался признанием оперативник. – Если вам понадобится убрать человека, то вы просто наймете специально обученного человека?

– Бога ради, не подсказывайте мне, что я хочу сказать! – раздраженно повернулся писатель. – Я достаточно свободно владею речью, чтобы доходчиво сформулировать свои мысли. Так вот, я приходил к нему по пятницам, и мы работали над очередной главой. Это материал с прошлой недели, после редакторской правки. Автор должен был ознакомиться и внести свои замечания. Я приехал, как договаривались. Дверь открыта. Вхожу, и что вижу? Лежит Иван Силантьевич в луже крови. Я в стрессе! Не могу пошевелить ни одним членом, а тут вваливается наряд вооруженного до зубов ОМОНа. Крепкие парни бесцеремонно извлекают меня из-под дивана и приковывают к трубе!

– Постойте, постойте, – опять вмешался Сидоренков. – Можно поподробнее описать ваши действия между оцепенением и извлечением из-под дивана?

Задержанный вздохнул, словно его поймали за непристойным занятием, и, глядя в голубые глаза Турецкого, открыл рот:

– Ну, в доказательствах своей невиновности я не сомневаюсь. Элементарная экспертиза подтвердит мою непричастность. Но есть небольшой вопрос, который очень сильно меня беспокоит. Мы заключили с автором договор, по которому он выплачивает мне гонорар поэтапно – за проделанную работу. Сегодня я должен был получить очередной транш, триста долларов. Те деньги, которые обнаружили в сейфе, были приготовлены для меня. Я понимаю, конечно, что мои мелочные меркантильные интересы по сравнению со смертью смешны и нелепы, но проделана работа! Есть бумаги, подтверждающие каждое денежное вливание. Как вы думаете, у меня есть шанс получить вознаграждение?

– Боюсь, что нет, – ответил, вздохнув, Турецкий. – Смерть автоматически аннулирует все сделки покойного. Впрочем, если бумаги составлены верно и их можно подвести под долговые обязательства, вам стоит обратиться с иском к наследникам. Но сумма может не оправдать даже адвоката. Так что послушайте совета: махните на все рукой и помогайте следствию обрести уверенность в вашей невиновности.

– Я виноват, – театрально тряхнув головой, начал признание задержанный. – Я виноват в том, что не бросился тут же оповещать о трагедии органы, а, находясь в состоянии аффекта, стал искать свои заработанные честным трудом деньги, хотя это говорю не для протокола, а чтобы поняли причину моих метаний. Еще попытку ограбления повесите.