С помощью ремешков я закрепила лоток на шее и вышла на площадь. Другие лотошники громогласно зазывали покупателей, но мне такие дешевые трюки не требовались. Достаточно было тихо прошептать под нос несколько волшебных слов, и все, кому нужны притирания, мази и отвары, сами начали подходить ко мне. Такая бытовая магия не нарушает баланс, ведь я действительно помогала нуждающимся.

За пару часов на рыночной площади запасы истощились, а сама я изрядно устала. Все-таки моим домом был лес, я привыкла к уединению, ярмарочный гам и пестрота быстро утомляли. Желудок предательски заурчал, и я тихо ретировалась все в тот же переулок, чтоб поесть и перевести дух.

Я рассеянно жевала полоску вяленого мяса, украдкой подсовывая кусочки в сумку, к великой радости альрауна, когда меня окликнул знакомый голос:

– Мариэль, это ты? Ты здесь?! – Ко мне подбежала худенькая растрепанная девушка, закутанная в объемную шаль.

Выдохнув с облегчением, что хватило ума не выпускать фамильяра из сумки, я присмотрелась к ней и ахнула, узнав свою единственную подругу. Несколько лет назад Нани вышла замуж и уехала из нашей деревни. С тех пор мы не виделись. Она была одной из немногих, по кому я скучала. Нани никогда не дразнила меня. В детстве мы даже играли вместе. Она не боялась, что ее поколотят за дружбу со мной, ей прощали любую прихоть. Белокурую красавицу Нани любили все без исключения. Когда после свадьбы она уехала, я почувствовала себя еще более одинокой и нелюдимой, чем раньше.

– Нани?! – Я всматривалась в ее лицо, ища знакомые черты, но подруга очень переменилась. Словно прибавила за три года не меньше десятка лет. – Что случилось? Что с тобой?

Непривычно было видеть всегда цветущую, юную и прекрасную, как весна, девушку такой: исхудавшей, бледной и всклокоченной, будто мокрый птенец. Она удачно вышла замуж, по крайней мере с точки зрения всех в деревне. Я же терпеть не могла ее самовлюбленного, холеного муженька из зажиточной семьи. Он всегда издевался над теми, кто был слабее или беднее. Одной лишь Нани никогда от него не доставалось, и то только потому, что она была первой красавицей и ее с детства прочили ему в жены. Я аж зубами скрипнула. Неужели этот мерзавец довел бедняжку до такого состояния?!

– Только ты можешь мне помочь. Ты – моя последняя надежда… – Ее голос дрогнул, и Нани бросилась мне на шею, давясь слезами.

Я всегда с трудом переносила такие явные проявления чувств, но обняла подругу. Бывают моменты, когда слова излишни. Они только выстраивают между близкими людьми незримую преграду. Поэтому иногда так важно уметь молчать. Одно прикосновение заменяет множество слов.

Мы несколько минут простояли обнявшись. Я поглаживала Нани по спине, слушая, как колотится ее сердце. Когда плечи подруги перестали сотрясаться от рыданий, я слегка отстранила несчастную и переспросила:

– Чем я могу помочь? Ты одна из немногих, кому я не смогу отказать ни в чем. Говори! – Последнее слово я произнесла мягко, но уверенно, вложив в него крупицу Силы, чтоб подруга перестала путаться и заикаться.

Нани послушно отодвинулась и произнесла:

– Моя дочурка больна. Она еще совсем маленькая, а уже пережила так много страданий и боли. Местные врачи разводят руками, а знахарей в городе найти непросто. Все норовят нажиться на нашей беде, берут деньги, но ничего не могут сделать для моей малютки. – Нани обреченно всхлипнула. – А я… я не могу смириться, не хочу ее отпускать. Помоги ей, Мариэль, я знаю, тебе одной это под силу.

– Веди, – коротко бросила я.

Улочки петляли и выгибались, как болотные твари на солнце. Мы уходили все дальше от центральной площади. Ремень от лотка со снадобьями больно впивался в шею и начинал натирать, но убрать весь свой скарб в бездонный мешок на глазах у Нани я не могла. Слишком рискованно. Мы миновали еще несколько поворотов и вышли к небольшому двухэтажному дому. Он был аккуратным, свежевыкрашенным, но все равно не отвечал моим представлениям о сытой и обеспеченной городской жизни.