*
Короткое письмо от Германа, полученное накануне, вызвало в её душе бурю. Алёна уже решила для себя, что то их свидание станет единственным, слишком велико было чувство вины перед мужем, оно почти сломало её. Но его «Жду тебя. Очень» отозвалось в каждой клеточке тела, безумно захотелось ещё хотя бы раз испытать тот восторг, который сумел он вызвать в ней своими ласками. Ещё хотя бы раз… Всё складывалось так, словно звало её повторить случившееся неделю назад: её желанию снова уехать «к подруге с ночёвкой» муж никак не воспротивился и ничто в его лице не дрогнуло и не выказало подозрения (с тех пор, как они стали жить за городом, она действительно редко виделась с подругами); в нужном доме из подъезда ей навстречу сразу кто-то вышел, так что не пришлось караулить (она не могла воспользоваться домофоном: не запомнила номер квартиры, точнее, не обратила на него внимания, только этаж). В квартире было очень тихо. С колотящимся сердцем она нажала на звонок. Сразу услышала быстрые шаги. Он распахнул дверь. Красивый, такой, каким она его запомнила. Только в этот раз ещё и очень взволнованный.
*
Герман схватил её за руку и буквально втащил внутрь, сразу захлопнул дверь, накрыл ртом её губы, жадно сминая их, торопливо расстёгивая лёгкий плащ (конец октября был тёплым), забирая её в кольцо своих рук.
– Я так боялся, что ты не придёшь, – прошептал наконец, с трудом дыша. – И так счастлив, что ты здесь. – Он снова приник к ней с жадностью и страстью, готовый заняться любовью прямо в прихожей. Недельное ожидание и сомнения отступили, как отступает волна, выравнивая береговой песок, чтобы снова накинуться на него с ещё большей силой.
Они вместе зашли под горячие водяные струи, то ли начиная, то ли продолжая уже начавшееся у дверей. Алёна, осмелев, целовала его сама, спускаясь всё ниже, коснувшись коленями дна, взяла в себя его ждущую, напряжённую плоть, ей захотелось доставить ему эту радость, ведь Герман подарил ей столько сказочных мгновений. Он застонал от блаженства, невольно стиснул руками её плечи, задержав в том положении, тут же испытал раскаяние.
– Прости, – поднимая её с колен, едва смог выговорить он, настолько острым было наслаждение. – Прости меня.
Осознание, что она не выказала отвращения, наполнило его невероятным чувством благодарности. В постели он несколько раз доводил её до эйфории, чувствовал себя рядом с ней молодым, дерзким, нерастраченным…
Когда они уже просто лежали друг у друга в объятиях, Герман спросил, нащупав её безымянный палец, с которого она в этот раз заранее сняла кольцо:
– Твой муж не догадывается? – он вдруг понял, что ему хочется всё про неё знать, более того – совсем не хочется отпускать её…
Алёна замерла, будто бы перестала дышать, спустя томительную паузу прошептала:
– Я не готова это обсуждать… И не готова узнавать что-то про тебя… Давай оставим всё так, как есть сейчас…
– Хорошо, – смирился Герман. – Но мы ведь увидимся через неделю? Пообещай мне, пожалуйста…
– Не могу ничего обещать, прости…
Он вздохнул с покорностью.
– Тогда просто знай, что я буду тебя очень ждать…
Глава 3
Они проснулись вместе, он не стал брать билет на тот ранний поезд, на котором уезжал обычно после своих рандеву, как правило, провожая «своих дам» вечером, а потом просто отдыхая в одиночестве душой и телом ещё несколько часов. В этот раз Герман решил, что купит билет на вокзале, когда им придётся расстаться. Его и радовало, и пугало то, что он чувствовал к Алёне. Пока между ними была только страсть, они не рассказывали ничего из своей жизни, она вообще была молчалива, но ему было с ней так хорошо, словно бы знал её всегда… Утром она показалась ему чуть растерянной, как будто рассчитывала, что снова проснётся одна, теперь же ощущала неловкость, комната была наполнена светом, проступающим сквозь шторы.