Впрочем, зато сзади появился человек.

– Папка! – показал Толик.

Костя развернулся, поехал к отцу. Абдрыков ждал.

Костя лихо остановил машину бампером чуть не у самых коленей отца, Толик выскочил, бросился к нему:

– Привет! А видал, как мы?

Валерий осмотрел машину и находящихся в ней и сказал:

– Так. Вышли все.

Все вышли, включая Гошу.

– Кто разрешил машину брать? – спросил Валерий.

– Она была сломанная, – сказал Гоша. – Мы починили.

– А какое твое дело, сломанная она или не сломанная? – подступил к нему Абдрыков. – Она твоя?

Гоша молчал, не понимая вопросов Абдрыкова.

– Она наша, – хмуро ответил за него Костя, бычась на отца.

– А твоего в этом доме вообще ничего нет, – напомнил ему Абдрыков. – Мал еще! Машина моя, от отца досталась! Отойди! – И он с силой толкнул Гошу, хотя Гоша вовсе не мешал ему пройти к машине.

Толчок получился сильным, да еще кочка под каблук подвернулась, Гоша упал.

Поднялся, отряхнулся.

– Ты чего? – закричал на него Костя. – Ты же его одной рукой можешь!

– Не трогайте папку! – попросил Толик.

– Ага, меня тронешь! – сказал Абдрыков, садясь в машину.

Костя что-то сердито прошептал и вдруг быстро побежал к дому, вытирая кулаками на ходу глаза.

Валерий с шиком подкатил к дому Веры.

Она сидела во дворе с подругами и приятно удивилась:

– О! Откуда?

– Собственная, – скромно сказал Абдрыков.

– Починил, что ль?

– Были бы руки и голова, – ответил Абдрыков. – Садись, покатаемся.

Вера, с гордостью глянув на соседок, села в машину – пусть старую, но с кавалером за рулем! – и они покатили за город, потому что Валерий давно уже просрочил свои водительские права и боялся милиции. К тому же там свободнее в смысле проехаться с ветерком. Купили три двухлитровые бутыли пива, прохлаждались в пути, свернули с трассы на полевую дорогу вдоль речки, Абдрыков разогнался, пугая Веру, та кричала, чтобы потише, а сама смеялась.

У реки была развилка, дорога раздваивалась, одна шла поверху, другая спускалась, тут получилась странность: умом Валерий точно знал, что хочет проехать поверху, а руки почему-то направили руль в сторону, вниз. Ум поправил руки: не туда, мол. Руки крутанули руль, не учтя того, что машина уже ехала вниз.

«Москвич» на полной скорости накренился и оказался на двух колесах, Абдрыков опомнился, начал выправлять, но забыл снять ногу с педали газа.

И машина закувыркалась.

Пьяного бог бережет, говорят в народе, и справедливо.

А тут боженька поднатужился и уберег сразу двоих, того причем не стоящих (на то и милость божья): и Валерий, и Вера оказались хоть и поцарапанными, с синяками и шишками, но целыми, даже ничего не сломали.

Машина же была изуродована – в хлам. «Восстановлению не подлежит», как сказал потом лучший чиховский специалист по ремонту, которого Татьяна привела на место происшествия (Валерий, естественно, бросил там эту груду железа).

Татьяна даже не пошла к бывшему мужу ругаться – толку? И машина, строго говоря, все-таки действительно его.

А у Валерия появился еще один повод для вечного праздника, ибо второй раз в течение своей еще пока довольно короткой жизни он подвергался смертельной опасности и остался цел. Было чем гордиться, было что праздновать.

Вера его радость разделяла вполне, хотя слишком увлеклась: через две недели беспробудного праздника с ней случилось нехорошее: увидела маленьких бурых лягушек на голове Валерия и в порыве отвращения (с детства боялась лягушек) хотела прибить их скалкой. Одну-двух зашибла, больше Валерий не дал, отнял скалку, а Веру отвез в больницу, где ее и оставили с диагнозом: «острый алкогольный психоз».

Чиховцы это называют – «белочка прискакала». Белая горячка, то есть.