И вот, это произошло. Сначала был сепаратный мир. Наши воины были оставлены удерживать свои территории, а не гнать вражеские войска. А затем была тишина. Дивная тишь, и вдруг все твердят о капитуляции. Счастливые мальчишки, мужчины и деды возвращаются домой. Я помню тот день очень смутно. В ушах звенит при попытке вспомнить, где я тогда был. Отстреливался в каких-то полях или среди обломков жилой местности. Новость об окончании военных действий разнеслась молниеносно по всему миру. Я вернулся домой. В тот родительский дом, который был разрушен, от которого остались лишь каменные обломки. Я был готов увидеть это. Постояв ещё с пару минут, я отправился к церкви. Упал пред ней на колени, рыдая среди её обломков. За период войны моя матушка умерла от заражения крови, а отец так и не вернулся с фронта. Я своими глазами это видел, я знал, что более он никогда не вернётся домой. Да и возвращаться некуда, так что, может, всё к лучшему, так я думал. Я долго сидел у церкви, может, с пару дней. Просил Бога дать мне какой-то знак, что же делать дальше. Я оказался один среди разгромленной деревушки.

Одна старушка, лет под девяносто, ещё при своём уме, заметила меня среди обломков. Она жила неподалёку, и несмотря на то, что всю церковь разбомбили, она всё равно ходила к ней, чтобы помолиться.

– Ты чего здесь сидишь, мужичок, и голову оземь склонил?

– А куда мне идти, матушка? У меня больше никого не осталось. Родители отжили своё, а возлюбленная моя служила в этой церкви. Скорее всего, здесь померла.

– Как же. По селу ходил слух, что будет нападение. Многие эвакуировались, и церковные служители в том числе. Они поселились в соседней церкви. У меня сильно болят ноги, посему дойти туда не могу, вот и прихожу сюда на воскресную службу.

– Они были эвакуированы?.. – Будто молнией меня пронзило. Я поднялся с колен, целуя морщинистые руки старой женщины. – Спасибо, матушка, спасибо вам большое. Дай Бог вам здоровья, – напоследок произнёс я и умчал вдаль.

Я бежал так быстро, как только мог. Через поля пшеницы, сожжённые дотла, через руины живого. И только на закате смог прибыть в небольшое поселение, все песочные дороги которого вели в самый центр, к церкви. Я остановился перед величественным входом. Внешне здание казалось одиноким, но подойдя ближе, можно было услышать жужжание точно в пчелином улье, доносящееся изнутри. Осторожно открыв двери, я прошёл меж молодых девиц в тёмных облачениях. Пройдя далее, я заметил небольшую очередь людей, которые брали из рук батюшки просвиру. Среди них так же были служительницы церкви. Там была и она. Я увидел её длинные редкие волосы, светлые, как первый снег декабря.

– Мария! – Непроизвольно вырвалось из моих уст. Всё ещё молодая, как за школьной партой, стройная, можно сказать, болезненно исхудавшая берёзка, она повернулась ко мне. На серьёзном лице медленно стала проявляться улыбка. Глаза заполнились слезами. Она протянула ко мне свои побитые войной руки и спустя секунду сорвалась с места.

– Корней! Не верю! Это ты! – Она так сильно зарыдала, обняв мои холодные щёки своими тёплыми ладошками. Я крепко прижал её к себе, чтобы почувствовать родной запах.

– Я уже думал, что потерял тебя навсегда, Машенька.

С тех пор мы были неразлучны… до момента её смерти. Когда Юхиму исполнилось четыре года, Мария сильно заболела. Врачи говорили, что проблема кроется в её лёгких, но как этому можно было помочь, никто не знал. Стандартные анализы не давали результата. Я каждый день посещал её церковь, молил Бога. Молил о том, чтобы он не забирал мой лучик света, который когда-то я уже чуть было не потерял, но Всевышний оказался беспощаден. Нет! Не было никакого Всевышнего! Мария верила в то, чего нет, просто потому что ей нужна была надежда. Глупая женщина, которую я любил. Но теперь её нет со мной рядом.