Наши дороги с ним впредь никогда не должны пересечься.

Растратив на эмоции остатки энергии, выжатая, как лимон, я вхожу в холл особняка. Бросаю сумку на пол. Разувшись, бреду в гостиную. Я не думала, что во мне осталась еще хоть капля жидкости... Но в родных стенах слезы вновь начинают катиться по моим щекам.

Опускаюсь на диван. Закрываю лицо ладонями. Горечь и разочарование рвутся наружу.

— Нелли, милая! — слышу взволнованный возглас мамы и ее торопливые шаги.

Убираю от глаз руки.

— Все кончено, мам. Все кончено, — повторяю, громко всхлипывая.

Мама садится рядом, обхватывает руками мои плечи.

— Да что же это такое?! Что еще случилось? — в ее голосе дрожит отчаяние.

Беззвучно шевелю губами. Слова застревают в горле. Не могу заставить себя сказать вслух о предательстве Ярослава.

Мама сокрушенно цокает. Сильнее прижимает к себе.

— Как же мне это не нравится! Ты уже вся извелась! Три дня слезы льешь. Между собой нельзя допускать таких скандалов! — с нетерпеливой строгостью приговаривает она.

— Не переживай, больше не будет скандалов. Ничего больше не будет, — мрачно произношу, вытирая слезы. Немного отодвигаюсь, чтобы встретится с мамой взглядами. — Мы расстались. Навсегда. Ярослав предал меня. Никогда... никогда его не прощу, — говорю, а у самой сердце сжимается от тоски.

Я просто не в состоянии обсуждать подробности. Кажется, не вынесу этого физически... Хочу скорее вырваться отсюда... Больно осознавать, но даже общество мамы меня тяготит.

Всматриваюсь в ее беспокойное, потемневшее от огорчения лицо и понимаю, что утаю правду о беременности. Мама ни за что не отпустит меня, если узнает о малыше. А я не вынесу ее пусть искренней, пусть доброй и участливой, но все же, жалости. Это слишком больно. Слишком мучительно.

— Нелли, я ничего не понимаю. Ты поехала к врачу, а теперь говоришь о каком-то предательстве. Расскажи, пожалуйста, все по порядку, — внимательно всматриваясь в мое лицо, просит мама.

— На обратном пути я заехала на нашу квартиру... Там наткнулась... на Дарину, — еле заставляю себя произносить это. — Подтвердилось все, чего я боялась.

— Нелли, — тянет мама.

Выставив перед собой ладони, жестом останавливаю ее. Шумно выдыхаю и говорю с настойчивостью:

— Пожалуйста, только не расспрашивай меня. Все ведь и так понятно?

Мама с грустью кивает. Прислоняюсь к спинке дивана, закидываю назад голову.

— Я хочу уехать из города... из страны, — измученно произношу. Закрываю глаза и растираю по щекам слезы. Выпрямившись, смотрю на маму. — На пару месяцев. Может быть, на полгода. Я не смогу вернуться на работу. Не смогу смотреть на них... Не переживу этих разборок. Ярослав будет что-то говорить... Даже не могу представить, что он может мне сказать... Не могу думать об этом. Не могу смотреть на них. Меня разорвет от ненависти.

— Ты принимаешь поспешное решение. Сначала успокойся, потом думай, что делать дальше, — советует мама.

— Нет, нет. Никаких потом. Я умру, если останусь здесь. Просто задохнусь от разочарования, — решительно произношу в ответ.

Мама, пожав губы, смотрит на меня с откровенным беспокойством. Сползаю в сторону по спинке дивана и кладу голову ей на плечо.

— Другого выхода нет. Просто позвольте мне уехать, — говорю тихо.

Еще долго так и сидим с мамой. Понемногу успокаиваюсь, но теперь во мне поднимается нетерпеливое ожидание папиного возвращения. Ведь за ним остается последнее слово.

Мама отправляет меня в душ. Сама идет заваривать чай. Аппетита нет у нас обеих.

Горячая вода расслабляет тело, даря на несколько минут обманчивое чувство облегчения. Оно тут же проходит, стоит мне выбраться из кабины. Надеваю мягкий банный халат и, не высушивая волосы, направляюсь обратно вниз.