– Александр

Захарович еще у себя?

– Кажется собирается домой.

– Зови его ко мне.

Капитан Суздальцев не заставил себя долго ждать. Несмотря на седую шевелюру и свои почтенные года, а ему как-никак перевалило за шестьдесят, он был сложен как тяжелоатлет. Темноголубые глаза казались ленивыми и мягкими. В отличие от многих сыщиков, чопорных и хмурых, лицо его всегда лучилось приветливой улыбкой. Сослуживцы ценили и почитали его, а преступники побаивались. Он обладал еще не менее важным преимуществом перед своими коллегами, а именно способностью ясно излагать свои мысли и располагать факты и версии в строгой логической последовательности.

–Присаживайся, Захарыч, – начальник указал на стул рядом с журнальным столиком. Сам же достал из сейфа непочатую бутылку коньяка, рюмочки, несколько бутербродов с ветчиной и, выложив все это на стол, сел напротив. – Неделька была тяжелая, надо бы пар выпустить. Как ты на это смотришь?

– Как на жизненную потребность, – улыбнулся Александр Захарович и опустился на стул.

Назаренко уважал Суздальцева за высокий профессионализм, смекалку, чутье сыщика отменной закваски: от него ничего не могло укрыться – ни заговоры, ни убийцы, ни воры. Впрочем, их отношения складывались не так уж безоблачно. Они вместе начинали службу, вместе расследовали несколько громких преступлений, но, будучи более гибким, чем его напарник, Назаренко значительно быстрее взбирался по служебной лесенке.

Пропустив по рюмочке, Семен Русланович поделился своими соображениями.

– Как ты смотришь, Захарыч, если я возьму и предложу тебе на месяц махнуть в Петровск? Отдохнешь, брата навестишь, вдоволь порыбачишь на Меренке, ну и заодно отчет привезешь о криминогенной обстановке в поселке. Там почти год возглавляет подведомственный нам участок Иван Кузьмич Липатов. Он сменил на этой должности Оскара Петровича Филимонова, которого погнали с работы за превышение своих полномочий. Надо бы изнутри разведать тамошние дела и дать им объективную оценку. Что- то мне не нравятся ежеквартальные отчеты оттуда -уж больно гладкие. – Назаренко бросил на своего коллегу вопросительный взгляд: – Как тебе мое предложение?

– Заманчивое, – Суздальцев не скрывал своего согласия. – Давненько я не бывал в Петровске, а ведь там прошли мои детство и юность, там я постигал смысл жизни, там же начинал свою работу следователя и распутывал всякие житейские хитросплетения.

– Вот и хорошо. Закругляйся с незавершенными делами или передай их кому-нибудь, бери одну из патрульных машин и выезжай прямо на следующей неделе. – Вспомнив о письме, добавил: – Кстати, о твоих старых делах. Получено официальное письмо из зоны – насчет Эдварда Ремовича Веригина. Кажется, ты вел это дело?

– Было такое, – кивнул Александр Захарович. – С тех пор минуло целых двадцать лет. А что?

– Отсидел свое, возвращается. Из письма следует, что последние три года отбывал он в клинике для душевнобольных, где проходил принудительное лечение. Клиника эта, сам знаешь, ничем не лучше колонии – тоже с высоким забором и решетками на окнах.

Суздальцев нахмурился.

– Какого характера психическое расстройство?

– У него иллюзорно-искаженная реакция на события и ярко выраженная мания преследования. Так сказано в письме. Видения приходят к нему не только во сне, но и наяву. Они его мучают особенно с наступлением темноты и могут спровоцировать паническое настроение, а оно в свою очередь способно привести к безумию и одержимости. Но никаких симптомов шизофрении. Рассуждает здраво и умно. Так вот… Начальник колонии убедительно просит нас принять деятельное участие в его судьбе, по возможности трудоустроить, словом, взять опеку над ним, чтобы парень не затерялся в этой жизни. – Назаренко взял со стола конверт и протянул его Суз- дальцеву. – Возьми, может пригодиться. В колонии, между прочим, Эдвард в совершенстве овладел специальностью телевизионного техника. А такие мастера без работы не сидят. Ты, Захарыч, хорошо помнишь это дело?