– Вот только ангелов мне и не хватает, – вернул папирус ведун. – Предпочитаю рубить крикс и оборотней.

– Окрест города, едва татей привезли, чудища стали сбираться, – невозмутимо продолжил волхв. – Поначалу дружина истреблять их выезжала. Однако же варяги и богатыри другое своих теряли, а тварей токмо больше окрест становилось. К седьмому дню ратники за ворота выезжать отказались. А горожане и того ранее. К девятине[2] округ Суздаля чудищ столько собралось – не сосчитать. Все дороги и кусты кишели. Решились они на штурм идти. На стены лезли, ворота ломали, каменья кидали в лучников… Да, тяжко пришлось. Но устоял Суздаль. А мне князь Гордей повелел грамоту сию прочитать. Сказывал я ему: знаки подобные токмо любомудры Дюн-Хора далекого разумеют. Князь гонца снарядил. На ладье через Каменку повелел отвезть. Да не ушел далече вестник, вернулся. Вся нечисть поганая за ним кинулась, через реку поплыла, тропы перекрыла. Тут и поняли мы с князем: не град стольный слуги Чернобоговы разорить хотят, грамоту заполучить жаждут. Снарядил Гордей со мной полусотню ратников русских, отвагой известных, с дружиной первым из врат Владимирских вырвался, дорогу пробил. А уж мы с воями дальше помчались. Сюда, в земли печорские, к тайному граду Дюн-Хору. От чудищ оторвались, шли ходко. Да токмо давеча сам видел – полегла полусотня княжеская. На тебя да на меня надежда осталась. Некому более грамоту до святилищ древнейших довезти, до хранителей мудрости. Ты, ведун, в помощь мне прислан. Такова воля богов.

– Да говорил я уже, – лениво отмахнулся Середин. – Никакие боги меня сюда не посылали. Просто я услышал в вятских землях, что Баба-Яга где-то здесь стоит.

Вот и решил хоть одним глазком на нее взглянуть. Любопытно все-таки.

– А ты мыслил, ведун, боги присылают своим избранникам вестника с грамотой и печатями княжескими? – негромко рассмеялся Сварослав. – Нет, они просто приводят смертного туда, где он и должен исполнить свое предназначение. И отказываться от этого – грех. Ибо раз за разом станут боги даровать тебе жизнь и приводить на место твоего подвига, дабы ты принял верное решение и исполнил его в точности.

– Раз за разом? – закрыл глаза Середин. – Это уже не жизнь, это квест какой-то получается. Сохраняешься на достигнутом уровне, и проходишь его раз за разом.

– Не гневи богов, ведун, – немедленно отозвался старик. – Прими их волю, как свою, и душа твоя обретет счастие и покой.

Несмотря на все уговоры старого волхва, счастье и покой Середин обрел безо всякого участия богов – поскольку высшим счастьем для него в эти часы был спокойный сон. Он же, наверное, означал и покой. Олег ухватил край шкуры, откатился чуть в сторону, заворачиваясь в нее, как сосиска в тесто, сразу ощутил, как по телу разливается блаженное тепло, и провалился в небытие.

Первое, что услышал Середин, открыв поутру глаза, – так это скрип снега чуть не у самой головы. Схватившись за саблю, ведун «раскатался» из шкуры и, оглядываясь, поднялся на колено. А посмотреть было на что. Справа и слева, спереди и сзади – в общем, везде вокруг отмеченной угольной пылью линии бродили глиняные чудища. Они отходили в сторону, разворачивались, топали снова к линии; натыкаясь на невидимую стену, пытались обойти преграду и снова в нее упирались. Никакой целенаправленности в действиях големов Олег определить не мог – больше всего их осада напоминала броуновское движение. Разумеется, ящеры здесь тоже присутствовали. Пятерка зеленых тварей стояла на льду, за лощиной, в которой укрылись путники. Они не двигались, только молча переглядывались между собой. За ними в два ряда выстроились двадцать великанов с дубинками.