– Это нрэссы, – донесся из-за моей спины голос.

Судя по тому, как Амалия смотрела на Золтера, ей явно была нужна защита. Слепое обожание в глазах достигло того предела, когда мне захотелось заставить ее отвернуться.

– Нрэссы? – переспросила девушка.

– Цветы воскрешения.

– Воскрешения? Здесь кто-то умирал?

– Вы.

Амалия упала в обморок.

То, что это обморок, я поняла, когда рванулась к ней, приложив пальцы к бьющейся на шее жилке.

– Вы ополоумели?! – выдохнула я, обернувшись на его аэльвэрство. – Она же только пришла в себя!

– Она достаточно пришла в себя, чтобы жить, но недостаточно, чтобы разом принять этот мир.

– О да, заявление о том, что ты умирала, однозначно способствует принятию мира! – выдохнула я, поднимаясь и отряхиваясь так яростно, что травинки и веточки полетели прямо на Золтера и его брюки.

– Вы снова чем-то недовольны, леди Лавиния? – Он прищурился, и я сложила руки на груди. – Ваша смертная девчонка будет жить, но это вовсе не значит, что послабления, которые я делаю для вас, будут распространяться на нее.

Подхватив Амалию на руки, а попросту, подбросив ее магией в свои элленарийские руки, его аэльвэрство открыл портал.

– Прошу, – сообщил он. – Насколько мне известно, у вас женщин принято пропускать вперед.

– Насколько известно мне, у вас женщин принято пропускать через сито вашего самомнения, – выдохнула я, но все-таки шагнула в разрыв пространства.

К моему удивлению, мы оказались все в тех же застенках, то есть простите, в целительском крыле. Не утруждаясь церемониями, Золтер сбросил Амалию на кровать и коротко произнес:

– Хьерг.

После чего вытолкнул меня в очередной портал, которые создавал с той же легкостью, с которой я считаю до двух. Хотя не уверена, что после всех этих порталов и встряски у меня получится так же легко досчитать до двух. Голова кружилась, и отнюдь не от присутствия элленари, который смотрел на меня уже немного иначе. Я бы сказала, изучающе, вплавляясь темным взглядом из-под подчеркнутых узором бровей в самое сердце.

В эту минуту я окончательно осознала, что произошло, и уже открыла рот, чтобы его поблагодарить, когда он жестко отрывисто произнес:

– Никто не должен знать о том, что произошло сегодня в лесу. Это первое. – Узор на его лице искрился, как если бы его напитали магией. – Ты никогда больше не посмеешь вмешиваться в ход казни, как поступила вчера. Это второе. И третье: сегодня я уступил тебе первый и последний раз. Помни об этом. И о том, что я сказал тебе во время завтрака.

Всю благодарность как рукой сняло. Очень вовремя. Очень!

– Правда, что вы можете принимать любую форму? – поинтересовалась я, глядя ему в глаза.

Золтер нахмурился.

– Правда.

– Станьте деревом, – с милой улыбкой заметила я. – Дубом, например. Вам пойдет.

После чего отвернулась и направилась к зеркалу, приводить себя в порядок.

Потому что ни одна приличная леди не позволит себе ходить с веточками в волосах.

Его аэльвэрство исчезло очень быстро (видимо, побоялось меня прибить), что же касается меня, я понимала, что бояться его нельзя. Начну – и остановиться уже не смогу. Достаточно того, что рядом с элленари у меня учащается дыхание, а желание оказаться как можно дальше от запертой внутри них силы перемежается с желаниями иного рода, которых раньше я однозначно не испытывала. По большому счету, в Энгерии считается позорным о таком думать, но мне и не доводилось. Хотя бы потому, что Майкла я действительно любила, а к тому дню, когда от наших чувств осталась одна зола, повторять опыт мне не хотелось. Да и сейчас, если честно, не хочется.

По этому поводу я пребывала в глубокой задумчивости. Поэтому, а еще потому что из-за нашей пикировки во время завтрака и того, что за ним последовало, даже не успела расспросить элленари о том, что случилось в лесу. Место, которое я увидела, было жутким. Не просто жутким, пугающим, я даже рядом с магией смерти не ощущала такой всепоглощающей пустоты, холода и животного страха. Чем бы оно ни было, оно наступало на лес, которому я обещала помочь. Помочь которому без информации вряд ли представлялось возможным.