Усилием воли я переключилась с невеселых мыслей на оставшихся персонажей моей новой истории. Мила Сергеевна. Сына боготворит и в то же время считает допустимым возражать ему. По отношению к Анжеле держится с легким пренебрежением, которую лишь слегка маскирует. Ко мне обращается подчеркнуто вежливо, но словно намекая, что чем-то мое присутствие здесь ее не устраивает. Ладно, со временем разберемся.

Оставался еще Матвей, как я поняла, то ли водитель, то ли садовник Саймона, который должен вернуться через пару дней. Почему-то представился добродушный усатый толстячок средних лет, который раздражает Милу Сергеевну своими манерами, хотя втайне она питает к нему слабость. Мне стало смешно. Похоже, многочисленные сериалы, которыми развлекала себя мама, повлияли и на мое подсознание, если оно рисует подобные картинки.

Честно говоря, поневоле я вспоминала опыт книжных героинь, которым суждено было играть роль приживалок и бедных родственниц в доме богатых родственников. Пребывая в гостях, даже в комфортабельном доме и с дружелюбными хозяевами, все равно чувствуешь себя немного неуютно. Я не была ни гостьей, ни приживалкой, но и в роли наемной сотрудницы, живущей в одних стенах с начальником, чувствовала себя непривычно.

В то же время я видела, что домочадцы Саймона восприняли мое появление абсолютно спокойно. Как будто появление в доме чужачки в порядке вещей. Может, в Москве у них тоже кто-то был: служанка или няня, или еще одна секретарша у Саймона. Или сейчас кто-то есть, просто я еще не видела? Мила Сергеевна наверняка не сама справляется с ведением хозяйства? Судя по Анжеле, та вряд ли снисходит до бытовых проблем. Сабрина, как я поняла, приехала только на каникулы, а учится в Москве. С маленькой Илоны спроса нет. Саймон, как мне думалось, поглощен творческой деятельностью и вряд ли будет чинить краны или выносить мусор. В его случае, впрочем, это было оправдано. Как я понимаю, достаток, в котором живет семья – результат его плодотворной деятельности.

Ладно, к любому положению можно привыкнуть. Тем более, для меня главным было то, что я уехала из дома, здесь меня никто не знает. Можно передохнуть и попробовать жить спокойно.

Закончив на этом, я погрузилась в чтение и просидела так, пока не стало смеркаться. Возвращаясь, увидела, как мягко светятся сквозь густую листву окна главного дома и меня охватило радостное предвкушение чего-то необычного. Все сомнения и тревоги улетучились, сменившись приподнятым настроением. Как же я рада, что приехала сюда!

В дверях я столкнулась с Милой Сергеевной. Мне показалось, что она встревожена.

– Забыла предупредить, в десять часов вечера мы выпускаем собаку во двор, на всю ночь.

У меня прошлись мурашки по спине, когда я вспомнила тень за забором. Значит, второй двор тоже принадлежит им?

– Спасибо, что сказали.

– Извините, – бросила она мне в спину.

На часах было без четверти десять.

– Как Вы понимаете, в стране, выросшей на гайдаевских фильмах, «Семен Семеныч» звучит как приговор!

Я невольно улыбнулась.

Мы сидели в кабинете Саймона, огромной комнате, из окон которой открывался прекрасный вид на излучину реки. В свете утреннего солнца она сияла, как расплавленное серебро.

Саймон только что объяснил мне, почему предпочитает пользоваться псевдонимом и в повседневной жизни.

– В связи с этим у меня к Вам один вопрос. Так сложилось, что мое окружение – это и русские, и американцы. Поэтому возникла традиция: каждый сам выбирает, какой версией имени он хочет пользоваться: русской или иностранной, полной или сокращенной. Ульяна – прекрасное имя, но сейчас Вам нужно решить, какое обращение Вы хотите слышать, общаясь со мной.