Говорили, что война продлится недолго, но она все равно боялась за своего Базара, а Болот смеялся и говорил, что снайперы будут стрелять немцев, как тарбаган. Конечно, так говорить большой грех, но Цыпылма посмотрела на Болота и промолчала.

Она попросила знакомых заколоть двух эргэнов-валухов. Цыпылма, конечно, найдет Базара, он, наверное, давно не ел баранины. Часть мяса можно продать в городе, буряты всегда продают мясо русским, часть они съедят с Болотом в дороге, поделятся с людьми. Она наварила много мяса, сделала хошхонок, колбасы. Сама принарядилась. У нее было овальное лицо с тонкими чертами, нос горбинкой, черные, черемуховые, глаза, четко очерченные губы. Приехавших на телеге Болота и его племянника встретила матово-смуглая красавица с гибким и тонким станом в конусообразной зеленой шапочке с красными кистями и новом, колокольчиком от пояса, халате-тэрлике, крытом узорчатым синим шелком, который, переливаясь, сбегал до земли. Маленький и худощавый Болот громко рассмеялся, а потом важно сказал:

– Ты, Цыпылма, дура! Надень русское пальто и шапку. Так некрасиво ходить по городу. Русские будут пальцами показывать и смеяться!

Высокая Цыпылма недоуменно взглянула на важничавшего Болота и увальня-племянника и звонко проговорила:

– Почему же некрасиво? Русская одежда холодная и короткая. Тэрлик красивый, удобный. Мне кажется, что в нем я крепко стою на земле. Базар будет рад. Правда, сынок?

Она понюхала голову маленького Загда-Хорло, который вертелся под ногами гостей. Он оставался с бабушкой.

– Ладно, поезжай, как хочешь. Только мне будет неудобно ходить с тобой по городу и встречаться с русскими знакомыми и начальниками, – вздохнул Болот, одетый в серый костюм, черные брюки и крепкие ботинки. На большой и круглой его голове была кожаная кепка, время от времени он посматривал на блестящие золоченные часы на запястье и значительно оглядывал присутствующих. До станции ехать далеко, племянник заторопился…

– Зачем мы взяли столько мяса? Базар на переподготовке, там их хорошо кормят, – говорил Болот, когда они ехали на телеге в Борзю. Была темная ночь, и яркий тонкий клинок месяца не озарял степь, но племянник хорошо знал наезженную дорогу. Цыпылма была взволнована и молчала. Скоро она встретится с Базаром. Нет, Цыпылма не будет причитать и говорить ему о своих волнениях. У нее умный и сильный муж, он все поймет без слов.

– Красная Армия разобьет фашистскую Германию и без твоего Базара. И чего ты боишься? – рассуждал Болот. Испугавшись, что он сейчас снова заговорит о немцах и тарбаганах, Цыпылма встрепенулась и развязала кожаный мешок.

– Давайте лучше кушать, а там все друзьям Базара отдадим, – предложила она. Набив рот, Болот не сказал богохульных слов.

На рассвете они приехали в Борзю. Болот купил билеты. И они, с мешком и двумя большими фанерными чемоданами, сели в вагон. Повсюду сновали разные люди, почти все говорили на русском, встречались и буряты. Было очень много военных. Люди смеялись, кричали, курили. Казалось, что в небе не облака, а – дым!

Ровно постукивали колеса. Цыпылма сидела у окна и смотрела в бледный предутренний сумрак. Медленно пробуждалась быстро мелькавшая степь, вдали, синея, пробегали горы, леса, блестели речушки. Вышло солнце и окрасило бегущую природу в багровые и желтые цвета. Рядом Болот о чем-то оживленно разговаривал с русскими мужиками, где-то говорили по-бурятски. Вагон равномерно покачивало, как большую зыбку. И Цыпылма сладко задремала.

Проснулась она уже после полудня. Ее расталкивал шустрый Болот, нарезавший мясо и купивший где-то хлеб.