Поскольку для эйдосферы необходим весь спектр излучений, они формируются за счет биосферы, которая в свою очередь поглощает их из геосферы. Следовательно, мысль человечества, его единый разум, управляет состоянием планеты в целом, выполняя программу эволюции, заданную ей программой «Жизнь во имя жизни».

В зале стоял гул голосов, и почти никто не слушал. Ученые мужи не воспринимали ее как своего коллегу, им не нужна была «умничающая артистка». А поскольку Ирис всегда настраивалась на аудиторию, то в конце концов переходила на стихотворную форму, и получался не доклад, а выступление, во время которого она пыталась передать аудитории то, чего не могла изложить языком формальной науки. И не потому, что не могла прочесть свой доклад, написанный вполне доступным для понимания языком. Нет, это происходило потому, что она всегда подчинялась ритму аудитории, а та ее воспринимала только так: обаятельная женщина, которая говорила стихами, умела танцевать, петь, сочинять и исполнять музыку на инструменте, не зная нот. В ней был элемент чуда, и только чуда от нее и ждали, ничего более.

На конференции Мов сначала сторонился Ирис, как бы стесняясь их дружбы, что она мгновенно и поняла. Когда же Ирис предложила ему выступить со второй частью ее доклада, привычный алчный блеск появился в его глазах. Он бегло просмотрел материалы и стал уговаривать ее не публиковать эту сверхценную информацию.

– Здесь этого не поймут, – почти шепотом уговаривал он Ирис, брызжа слюной ей в лицо.

Ирис послушалась Мова и выступила как творческая личность, рассказала о своей поездке в Гималаи, слегка коснулась темы воплощений, их полевой природы, и связи с полевыми структурами ДНК.

– Он же продаст меня при первом же удобном случае. Он тебя побаивается, и только это его пока останавливает – заметила Ирис Атану.

– А что делать? Никого другого у нас нет, а этот свой, прикормленный, – ухмыльнулся Атан в ответ. – Профессорами не разбрасываются. Видите, он гордый стал.

Ирис это развеселило тоже.

– Да, загордился. И могу поспорить, мой доклад он уже «слизал» для себя.

– Не сомневаюсь. Лишь бы польза была, – согласился Атан. – Стоять на месте вам нельзя, а значит терпите. Будете ему идеи подавать, он и успокоится.

Атан был прав. Ирис смирилась, оправдывая Мова тем, что у того семья, которую нужно кормить, и что ученые только и живут идеями, и если она отдаст в его руки материал, то Мов обязательно из тщеславия заявит о нем публично.

Вернувшись дома, Ирис уже больше не сдерживала своих слез, когда говорила с мужем о том, что так наболело.

– Почему люди не понимают, что этот мир погибнет не от ухудшения экологии, не от недоедания или наводнения: в этом случае погибнет лишь биосистема. Но если погибнут души, то кому нужен этот биологический вид – человек, способный лишь существовать, а не жить? На каждом углу слышно об угрозе существованию. Но человек пришел сюда, чтобы жить, именно жить! Я не хочу жить ради выживания. Это бессмысленно. Зачем тогда все то, что со мной произошло? Зачем мне нужно было понять, что такое жизнь, и для чего она дается?

Можно заботиться о своей заднице, питаться витаминами, заниматься спортом, чтобы она не росла. Можно всю жизнь этому посвятить, и тогда твои мысли будут крутиться вокруг собственного зада. Зачем такие примитивы нужны эволюции? Закон эволюции – жизнь во имя жизни. И если дан человеку разум, то не для того, чтобы ублажать тело. Тело существует только для того, чтобы работал мозг и излучал идеи, способные поддерживать эволюцию человечества. Зачем тогда лечить эти гнилые тела, у которых такие же вонючие и ядовитые мысли? Чтобы трупным ядом отравлять и дальше эйдосферу?