– Ты с ним. Он с тобой. От него никуда. Вести себя тихо. Опасно. Я понятно объясняю?

– Очень доходчиво, – кивнула я.

– Хорошо, – хмыкнул он. – Не будешь слушаться – подставишь под удар не только себя, весь отряд. Это понятно?

– Понятно, – отвернулась я и придвинулась к Пашке.

Иногда мы встречали какую-то нежить, которую я даже не успевала толком увидеть – впереди шедшие разбавлялись с ней в пару ударов мечей. Где-то вспархивали птицы, но верхушки высоких деревьев не давали их рассмотреть. Вначале я с любопытством оглядывалась – необычные насекомые, звери, наблюдающие за нами из листвы растений.

– А это кто? А это? – приставала я к Пашке.

Он терпеливо отвечал, но на нас постоянно цыкали, и через часа два сдулась уже и я. Идти по неровной тропинке, смотреть куда наступаешь и одной рукой придерживать сверху ветки и свисающие «лианы», при этом стараться крутить головой по всем сторонам и болтать, оказалось не так легко.

Дальше мы стали спускаться, такое ощущение, что в какой-то ров. И здесь уже не было джунглей, были тонкие деревья и редкая поросль такой же травы с листками на тонком стебелёчке. Землю сменила чавкающая грязь наподобие нашей глины. Скользкая, и при этом ноги в ней вязли.

Шипы на ботинках моих «коллег» позволяли им держаться, не скользя по поверхности. У меня же ноги разъезжались, а кеды давно набухли от сырости, и ноги отяжеляли. В сырой обуви ходить малоприятного, но хотя бы было жарко. А вот скользить и засасываться при этом…

Я хваталась за тонкие стволы деревьев по дороге, пытаясь удержаться и не плюхнуться на попу и проехать на ней вперёд нашего отряда.

У-у… лучше бы они настояли, чтобы я надела эти кирзачи с портянками, кляла я всё и всех на свете, включая и себя.

Пашка как мог помогал мне, придерживая, но я всё равно всех задерживала, да и мускулы на ногах от постоянного напряжения стало сводить.

– Эрган, привал, – попросил Пашка, глядя на мои мучения.

Тот обернулся и смерил нас взглядом. Взгляд его прошёлся по моим ногам к стопам. Он бросил выразительный взгляд на кеды, а я задрала нос.

Атон поднял голову, посмотрел на небо.

– Позже. Маркотэ, – указал он рукой в небо.

Все посмотрели в ту сторону, и вразнобой кивнули.

– Чё? – подергала я Пашку, требуя перевода.

– Оттуда птица маркотэ летела. Они около водопадов живут. Пока их мало и редко видно, это значит, что мы на пути, но нам ещё станов десять идти, – пояснил Пашка. – Как их больше будет видно, значит, мы всё ближе.

Стан – это у них единица измерения, чуть больше нашего полкилометра. То есть около пяти километров ещё пилить. У-у…

Пашка присел передо мной, подставляя спину.

– Залезай, Лерунь.

– Да не, – упрямо сказала я. – Я сама ещё могу идти.

Боже, как хочется свалиться на землю, протянуть ноги. А также умыться, сполоснуться…

– А-а… – взвизгнула я, потому как Пашка меня схватил и запрокинул на плечо, и понёс, обидно шлёпнув легонько по попе.

– Не хочешь ехать на спине, поедешь вниз головой, – сообщил он мне.

После неодобрительных шиканий на мой визг, послышались одобрительные смешки.

– Ладно, пусти, – зашипела я. – Залезу тебе на шею и свешу ножки.

– Так-то лучше, – довольно заявил Пашка и спустил меня на землю.

Я залезла к нему на спину, обхватив за шею руками. И за пояс ногами. Немножко дам ногам отдохнуть, а потом пойду сама, подумала я. Но дальше наш путь становился всё хуже. Мои спутники месили грязь почти до колена, уже сами снизив скорость продвижения.

Передохнуть удавалось только при встрече с нежитью. И то только нам. Пашка ставил меня на ноги, и по тому, как он переминался с ноги на ногу, и как горели его глаза, я понимала, что он рвётся туда, вперёд, в бой, но ему приходится присматривать и защищать меня.