– А я пью!.. – с омерзительной иронией заявил лейтенант флота и резко вскинул руку.

Антон Федорович понял, что его друг, будучи донельзя пьян, на серьезный разговор не способен, да и вообще едва ли поведает что-то новое. Кроме того, в этаком «газообразном» состоянии он выглядел в высшей степени отвратительно и неподобающе настоящему дворянину.

Горский подыскивал предлог, чтобы уйти, но Унгебауэр будто прочитал его мысли.

– Я понимаю, Антуан, тебе неприятно видеть меня таким… И всё же я вполне способен поддержать беседу. Не уходи…

– Хорошо, – неохотно кивнул судебный следователь. Последние слова Демьяна его убедили.

– Тереза вот предпочла не видеть меня … – с грустной улыбкой признался лейтенант флота. Заметив на лице друга удивление и отчасти испуг, Унгебауэр поспешил добавить: – Да всё хорошо – она нынче в гостевой спальне. Не желает меня видеть…

– Не пил бы ты…

– Иди к черту! Священник мне тут не нужен.

– А почему не зажжешь электричество?

– Хочу в темноте побыть… Знаешь, еще каких-нибудь полвека назад наши предки вот так и столовались: при свечах. И ничего…

– Ну да. А в Средневековье и вовсе руками ели. Но это ведь не значит, что нам с тобой следует пренебрегать вилками и сидеть в темноте тогда, когда есть электричество. И отчего это ты так надрался?

Унгебауэр ответил не сразу – слова давались ему с трудом:

– Поступил официальный приказ: все гражданские суда передислоцировать в Порт-Артур. Всё, нет больше Морского пароходства К.В.ж.д…

– И что же будет с судами?

– Что-то оставят под транспорт. На «Монголии» уже, например, начали красить борта в белый цвет – ее переоборудую в плавучий госпиталь…

– А ты?

– Весь штат Морского пароходства также вызывают в Порт-Артур. Очевидно, что меня, как действующего офицера флота, рано или поздно призовут на боевую службу, – здесь он вдруг тихо и зловеще рассмеялся.

– Что с тобой?.. – Горский подумал, что его друг начал сходить с ума.

– Господи, Антуан! В глубине души я благодарен этой войне! Да-да, не считай меня за умалишенного! Именно так!.. И пусть не будет более спокойных сытых дней, пусть не будет щедрого жалованья, зато я снова стану в строй боевого корабля! Я вновь буду настоящим морским офицером! И это неизбежно, понимаешь, хе-хе?.. В мирное время меня бы никогда не вернули на палубу военного судна…

Демьян Константинович с презрением поглядел на бутылку водки, но вскоре вновь налил себе рюмку.

– Тогда желаю тебе удачи в боях, – пожал плечами Горский.

– Не стоит! – оскалился Унгебауэр. – Дуракам и пьяницам, как известно, и так везёт, хе-хе! Поэтому за меня не переживай – меня не убьют!

Судебный следователь не ответил. Он не разделял заигрываний с фортуной и тем более не одобрял столь самоуверенные заявления насчет будущего. Одному Богу известно, что с нами будет завтра. Не говоря уже о войне…

– А что слышно об обороне Дальнего? – задал наиболее интересовавший его вопрос Горский. – Мне бы не хотелось увидеть в нашем порту японский флаг…

– Ты его и не увидишь, – гордо парировал Унгебауэр. – Транспорт «Енисей» нынче ставит мины на подступах к Дальнему. Поверь, Талиенванский залив будет надежно защищен.

– А одних мин достаточно? Их разве нельзя пройти?

– Можно… если тралом выловить. Но это мороки много. Да и риск велик…

– Неужто к Дальнему не стянут ни один военный корабль, а лишь ограничатся минами?

– Понимаешь, Антуан… эскадра и так невелика… Если враг ударит большими силами… Всяко лучше держать флот в защищенном Артуре…

– Тебе не кажется, что это как минимум самонадеянно?

– Нет, я так не считаю, – подтвердил свою точку зрения лейтенант флота.