«Второго удара я не выдержу».

– Рада познакомиться со столь очаровательными джентльменами! – вежливо и даже чересчур скромно сказала Зизи. Слух Горского тотчас уловил мягкий южный выговор, столь знакомый ему по Киеву.

– Вы из Малороссии? – решил удостовериться титулярный советник.

– И да, и нет, – загадочно ответила дама, одарив Антона Федоровича пронзающим взглядом.

Мужчины с великим интересом ждали, что она скажет, но этуаль молчала.

– Вечно ты ко всем пристаешь со своими расспросами! – в шутку, но при этом довольно сердито пробурчал Унгебауэр. – В Антуане живет следователь даже тогда, когда он отдыхает!

– А кто живет в вас, Демьян? – нежно спросила мадам Ардан, повернувшись к нему анфас. При этом она так ласково произнесла его имя и так грациозно к нему наклонилась, что у Горского от зависти разлилась желчь. Сердце титулярного советника выпрыгивало из груди.

– А… э… – задохнулся от восторга лейтенант флота, забыв напрочь все слова. Прошло некоторое время, прежде чем он ответил: – Во мне, дорогая Зизи, живет любовь к морю, к этим бескрайним синим просторам, к соленой воде и треску рангоутов.

– О, вы настоящий романтик! – как будто искренно воскликнула мадам Ардан.

Унгебауэр засиял счастьем. На этой волне он пошел ва-банк:

– Но во мне живет кое-что еще. Прекраснейшее из всех чувств, возвышенное и чистое, как горный ручей, непостижимое и глубокое, как морской жёлоб, наконец, бесконечное и беспощадное, как внезапное цунами. Это любовь, любовь к самой красивой даме, которую я когда-либо знал.

Демьян Константинович поцеловал ее тонкую руку, продлив елико возможно сладостный момент.

Актриса несколько смутилась, но в целом была готова к такому повороту событий. К признаниям в любви она, вероятно, привыкла.

– Налейте мне шампанского, Демьян! – мило попросила она.

Чокнулись, выпили за знакомство. При этом мадам Ардан, в отличие от джентльменов, едва пригубила спиртного. Унгебауэр продолжил что-то рассказывать, всецело завладев вниманием этуали. Горского и Ланфельда это порядочно задело, а вот Гвоздевичу, казалось, было все равно: он с невозмутимым видом глядел на влюбленного лейтенанта и его роковую пассию.

– Вы такие славные! Пожалуй, самые интересные господа во всём шантане, – кокетливо проворковала Зизи своим дивным выговором. Горскому отчего-то показалось, что это акцент.

– Вы явно лукавите, сударыня, – отозвался Ланфельд. – Вы положительно обделили нас троих своим вниманием.

Унгебауэр гневно покосился на химика. Австриец испытующе и нагло глядел на Зизи. Но та не дрогнула.

– Обещаю, Фридрих, что подарю вам целый вечер, если вы приготуете мне эликсир молодости! – достойно и очень удачно парировала выпад Ланфельда мадам Ардан. При этом она запомнила его имя и даже то, что он химик! Вот уж удивительная женщина! Одаренная от Бога красотой и чудесным голосом, она еще и обладала завидной выдержкой, недюжинным умом и искусством слова.

«”Приготуете” – так говорят малороссиянки», – утвердился в своей догадке Горский.

Фридрих тем временем потерялся и не нашел ничего лучшего, как ответить:

– Для вас, мадам, пожалуй, стоит попробовать.

– Как добьетесь успеха, дайте знать, – улыбнулась артистка и перевела взгляд на Гвоздевича.

– Почему вы такой хмурый, Жорж? – обратилась она к штабс-капитану.

«Это она еще не видела Гвоздевича раньше», – с сарказмом подумал Антон Федорович.

– Военные не склонны улыбаться, – пожал плечами Георгий Сильвестрович.

– Напротив, я знаю многих офицеров, которые веселы и жизнерадостны. Взять хотя бы вашего друга