Она наблюдает за мной, пока я иду к машине, и мне ясно, что она старается запомнить номер. Не стоит сейчас слишком умничать, однако, я не могу подвести Уолтера. Это не в моем характере.

– Ваш сын страдает, – говорю я, открывая дверцу. – Он скучает по папе.

Она спускается с крыльца, ее лицо становится еще более грозным.

Я сажусь в машину, но не могу уехать просто так, опускаю стекло и говорю напоследок:

– Эй, на вашем месте я бы с дерева на заднем дворе глаз не спускал.

Ну вот, теперь я по-настоящему ужасно опаздываю к Кэссиди. Плохой, плохой Саттер! Теперь она будет смотреть на меня этим своим укоризненным взглядом, словно я испорченный ребенок, а не ее парень. Ну, ничего. Я не из тех, кто боится гнева своей девчонки. Да, она умеет очень болезненно и едко подколоть, когда злится, но я могу с этим справиться. Люблю, когда мне бросают вызов, это все равно что увернуться от града сюрикэнов[3] в твою сторону. К тому же, она того стоит.

У меня не было девушки лучше Кэссиди. Я встречаюсь с ней целых два месяца, дольше, чем с кем-либо еще. Она умная, и веселая, и необыкновенная, и может пить пиво залпом быстрее, чем большинство моих знакомых пацанов. Главное, она абсолютно прекрасна. Спецэффектна.

Если уж мы говорим о чистоте цвета, то Кэссиди – это «full HD»[4]. Скандинавская блондинка с глазами голубыми, как море во фьордах, с кожей, как ванильное мороженое, или как цветочный лепесток, или как сахарная глазурь – хотя она ни с чем не сравнится, у нее просто такая кожа. Правда, она слишком верит в астрологию, но мне на это наплевать. Это все девичьи забавы. Я воспринимаю ее увлечение так, словно у нее внутри вращаются разные созвездия и счастливые случаи.

Но что делает Кэссиди особенной, так это то, что она восхитительно, прекрасно толстая. И, поверьте, я говорю слово «толстая» не в отрицательном смысле. По сравнению с ней модели из модных журналов – просто высушенные скелеты. У нее безупречные пропорции. Как если бы все формы и изгибы Мерилин Монро накачали насосом размера на три. Когда я провожу пальцами по телу Кэссиди, я чувствую себя адмиралом Бэрдом[5] или Коронадо[6], исследующим неизведанные земли.

Однако она отказывается открывать. Но она дома. Я слышу музыку, громкую и рассерженную. Я опоздал на полчаса, и за это она будет мариновать меня под дверью. Потоптавшись на коврике минуты три, я возвращаюсь к машине за бутылкой виски и иду прямиком на задний двор. Сидя за столом в патио, я щедро доливаю виски в газировку и обдумываю свой следующий шаг. Теперь бутылка «7Up» полна почти под завязку, и после большого душевного глотка меня осеняет идея. Окно в ее спальне наверху наверняка приоткрыто – она там курит и выпускает дым в щелочку. Она хитрая, но не хитрее меня.

Забраться в окно Кэссиди, признаюсь, не просто. Я пробовал раз, но тогда чуть не разбился в лепешку, и из одежды на мне были только купальные плавки. К счастью, сейчас у меня есть виски, чтобы поддерживать равновесие.

На дерево – магнолию с низко растущими ветками – залезть несложно, а вот добраться с большой пластиковой бутылкой в зубах до качающейся вершины – задача потруднее. Потом я ползу по анорексичной ветке, стараясь сделать так, чтобы она согнулась под моим весом точно над крышей. В какой-то момент мне кажется, что я вот-вот шлепнусь пузом прямо в барбекюшницу.

Я благополучно добираюсь до крыши, но это еще не конец пути. Скаты ее задраны под диким углом. Я не очень шарю в геометрии, иначе попытался бы прикинуть его градус. На моих кроссовках резиновая подошва, так что я по-паучьи долезаю до окна целым и невредимым. Если бы не одна моя особенность: иногда я не могу вовремя остановиться. Мне всегда хочется сделать чуточку больше.