Настя во время поездки хоть и была лишена возможности видеть лица бандитов, но хорошо слышала их радостный разговор по поводу удачного ограбления. Они постоянно громко говорили, употребляя непонятные и неприятные для неё блатные словечки. При этом машина с бешеной скоростью неслась, временами на поворотах вжимая сидящих в ней пассажиров в жёсткие сиденья.

«Негодяи, трусы! – клокотало внутри отвращение к уголовникам. – Нашли, кого грабить! Беззащитных людей, большинство из которых женщины, старики и дети!»

Два других бандита разместились следующим образом. Один – рядом с Настей, это был уже знакомый ей по кличке Ржавый. Второй, Кривой, видимо, получивший подобную кличку из-за сломанного носа, сидел впереди с водителем.

Все они представляли собой крепких, молодых мужиков. Каждый из них уже имел реальные представления о зоне. Это наглядно прослеживалось в их сухих, сероватого оттенка, с ранними морщинами лицах, а также жёстких, хищных взглядах. Кроме того, блатной разговор, на котором они общались, окончательно подчёркивал данное предположение. Громкий, бесстыдный тюремный жаргон больно ранил Настю, не говоря о мальчике. Если бы она была одна, может, как-то и вытерпела всё это, но ведь рядом находился её несовершеннолетний сын.

«Как заставить их не выражаться? – думала Настя. – Неужели Денис всё это должен слушать?! Нет, так дальше нельзя!» И она сделала попытку надавить на их совесть, на то, что у них тоже, возможно, есть семьи, может, дети или родственники. Чтобы они постыдились её, женщину, и ребёнка, перешли с манеры выражаться непристойными словами на нормальный, общепринятый людьми язык.

На просьбу Насти бандиты ответили дружным, громким смехом и ещё припугнули: мол, это только начало, а всё самое интересное будет впереди. И опять, не стесняясь, перешли на свой уголовный жаргон, где фигурировали: «бабки», «цацки», «вертухаи», «шмары», «братва» и прочие режущие ухо нормальному человеку словечки.

Заехав во двор и закрыв за собой глухие металлические ворота, преступники вышли из машин. Короткая летняя ночь подходила к концу. На востоке розовел небосвод. Видно, что все были довольны лихо провёрнутым делом. Бандиты потягивались после долгого сидения, о чём-то спорили, толкались, закуривали сигареты, показывали какие-то особо интересные или дорогие вещицы, возможно, отобранные у пассажиров автобуса. Степан, водитель чёрного «опеля», достав из машины спортивную сумку, изъятую у парня из автобуса, быстро унёс её в дом и тут же вернулся.

Настя окончательно сбросила с себя повязку и аккуратно сняла её с Дениса. Он в это время беспокойно, временами что-то бормоча и нервно вздрагивая, спал на её коленях. Ей показалось, что бандиты забыли о них. Однако, что они могли сделать? Пользуясь минутами кажущейся свободы, бежать? Это было бы бессмысленно и безнадёжно. Они – заложники. Их никуда не отпустят. Остаётся только ждать своей участи. Настя нежно гладила спящего сына по голове и плечу, тихо приговаривая:

– Спи, спи, сынок. Всё образумится, всё будет хорошо.

Однако о них не забыли. Вот в их сторону повернулся главарь. Он был ненамного старше остальных. Высокий, сильный мужчина с сухими, узловатыми руками, жёстким взглядом, волнистыми, начинающими седеть тёмными волосами. На правой скуле у него виднелся давний глубокий шрам. Возможно, это и определило ту уголовную кличку, которую он носил, – Шрам.

Хозяйка же дома представляла собой женщину с распущенными каштановыми волосами, лет пятидесяти, одетую в халат и домашние тапочки. Сейчас она вместе с молодым парнем, очень похожим на неё, и Шрамом стояла чуть в стороне от другой группы бандитов и вела с ними какой-то разговор. Через плотно закрытые двери и стёкла автомобиля Настя могла лишь наблюдать за происходящим, ничего внятно не слыша. Возможно, Шрам говорил с женщиной о ночном грабеже и о том, что похитил и привёз с собой двух заложников. Вероятно, девушка угадала ход их беседы, поскольку в процессе её Шрам неоднократно показывал рукой на машину, в которой находились они с Денисом.