В 6 часов 17 минут при улучшающемся освещении бой начался снова. «Шарнхорст» встал с левого борта от «Гнейзенау», чтобы освободить поле для обстрела. По сигнальному приказу флота «командир впереди» «Шарнхорст» снова встал в кильватер «Гнейзенау». Корабли вели огневой бой с медленной последовательностью залпов, тем не менее в 6 часов 40 минут огонь был прекращен, так как больше не осталось надежды на успех. «Ринаун» продолжал стрелять до 6 часов 59 минут, однако в дождевом шквале ушел за пределы видимости и не возобновил контакт с немецкими кораблями. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» получили по одной пробоине, расход боеприпасов составил: 54 снаряда калибра 28 см и 10 снарядов калибра 15 см на «Гнейзенау» по сравнению с 195 снарядами калибра 28 см и 91 снарядом калибра 15 см на «Шарнхорсте». «Ринаун» также израсходовал много боеприпасов; его залпы, следовавшие друг за другом, ложились плотно, но почти все – с перелетом. Командующий флотом со своей стороны отказался поддерживать контакт с противником, так как на обоих кораблях передние башни стали непригодными из-за аварии: на «Гнейзенау» вышел из строя артиллерийский командный пункт, а на «Шарнхорсте» во время боя и непосредственно после него возникли нарушения в механической установке, которые снизили предельную скорость корабля до 25 морских миль. Поэтому адмирал Лютьенс уклонился на север, чтобы получить возможность снова полностью восстановить двигательную и боевую готовность. Это удалось сделать в течение последующих дней, так что корабли на обратном пути снова были в боевой готовности. Встреча с «Ринауном» произошла в необычно трудных погодных условиях. Более благоприятная метеорологическая обстановка могла бы стать гибельной – как выявилось дополнительно – для английского линейного крейсера, двигавшегося отдельно от эсминцев, тем более что эсминцы едва ли могли употребить свое оружие в штормовом море. Все же задача по обеспечению немецких линкоров была полностью выполнена в том отношении, что противник вынужден был теперь считаться с присутствием тяжелых вооруженных сил, и это сковало его морские операции, на что немедленно обратили внимание перед Тронхеймом и Бергеном.

Когда в сумерках 8 апреля эсминцы, предназначенные для Нарвика, собрались у командного корабля «Вильгельм Хейдкамп», отсутствовал только «Эрих Гизе», который из-за отказа компаса и пробоины в топливных баках отстал от соединения примерно на 50 морских миль и стремился найти защиту от штормового моря у побережья. Около 22 часов командный эсминец предполагал стать перед южной оконечностью Лофотенских островов. Местонахождение корабля после выхода нельзя было установить точно, единственное основание давала радиопеленгация норвежской станции Скраавен на Лофотенских островах. Во вздыбленном северо-западным штормом море эсминцы шли с трудом. Море было почти белым, корабли окутались бурлящей пеной, тяжелые волны захлестывали палубу и сооружения из легкого металла и вызывали повреждения, корпусы кораблей подвергались нагрузке до крайнего предела. И все же только беспощадная выдержка в этом штормовом плавании сделала успех возможным. Если бы внезапно меняющий направление с юго-запада на северо-запад шторм отогнал эсминцы еще дальше к югу, то они израсходовали бы горючее, двигаясь на всех парах по морю, и едва ли достигли бы Нарвика. Незадолго до полуночи море стало спокойнее под защитой Лофотенских островов. В это время командир отряда эсминцев получил от командования морской группы «Запад» радиосообщение о том, что 8 апреля английские крейсер и эсминцы стояли в Вест-фьорде. Через три часа норвежское адмиралтейство отдало приказ немедленно потушить все радиомаяки и огни на побережье. Очевидно, это распоряжение еще не достигло всех мест. Только отдельные, постоянно охраняемые береговые огни, такие как важный маяк Скраавена, были выключены, внешние же огни Лофотенских островов и маяки внутри Вест-фьерда и Офот-фьерда, напротив, по-прежнему работали.