Цель, намерение наказания – добро, пресечение зла; так для человека благотворна и смерть. По падении человека, учит наша Церковь, смерть была необходима как средство к удержанию зла в дальнейшем его распространении. Если бы Адам и по падении остался телом бессмертен, то и зло было бы бессмертно, и для человека не было бы надежды на спасение. Чтобы не сделаться с бессмертием человека и злу бессмертным, с этою целью, тотчас по падении, и запрещено было Адаму вкушение плода древа жизни (Быт. 3, 22–23). Равно и теперь, когда держава смерти разрушена крестною смертию Христа Спасителя и верующие в Него искуплены и оправданы от первородного греха, смерть также необходима для совершенного очищения и истребления зла из природы человека, поелику корень его заключается в самом плотском зачатии, в зачатии, а следовательно, как бы в союзе, связующем тело с душою, а потому не иначе может быть истреблен, как с разрывом сего союза. Посему-то, сколько бы ни очищал себя человек на земле и как бы ни усовершенствовался в святости, не может, однако же, совершенно истребить в себе корень зла и достигнуть такого состояния, чтобы не тяготиться телом и не воздыхать вместе с апостолом Павлом: «Окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея» (Рим. 7, 24. Богословие архимандрита Антония, с. 242).

Стечение обстоятельств, неблагоприятных для души и тела, которые, как камень, ложатся на душу, приводят ее в скорбь, смущение и часто угрожают ей опасностию потерять самое спасение, лишиться Царствия Небесного – такое стечение прискорбных обстоятельств называется искушением. Следовательно, искушение для человека – не радость, а скорбь. Не красна жизнь сделалась для человечества с минуты падения прародителей, когда определилось человеку в поте лица приобретать себе средства существования. Непрестанный труд, болезни тела, скорби душевные, смущения, искушения – вот что наполнило нашу жизнь на земле. Только одни святые радовались в скорбях; следовательно, нет ни одного человека, который лишен был бы искушений. Святой, праведный, многострадальный Иов говорил, что и самая жизнь не есть ли искушение?

Нет ни одного человека, который не тяготился бы своею жизнию под конец ее. Как ни дорога человеку жизнь в первое время, однако часто слышим желание смерти под конец ее.

Пока человек на земле, смущения и искушения не оставляют его до самой смерти. Одна только смерть освобождает человека от искушений. Не есть ли поэтому и смерть, полагающая конец скорбям, для человека благодеяние, за которое он обязан возносить благодарение от чистого сердца?

Вся наша жизнь проходит в искушениях, необходимых для нашего спасения. Чего недоставало царю и святому Давиду? Однако он высказал истину, принадлежащую человечеству, что старость есть труд и болезнь. Не по той ли причине, быть может, он часто взывал к Богу: «Увы мне! яко пришельствие мое продолжается», то есть нет еще смерти. И Господь наш Иисус Христос предупредил Своих последователей христиан, что жизнь на земле исполнится скорби. Следовательно, смерть полагает для истинных христиан конец скорбям, а потому встречать ее должно с радостию и смирением как уже уничтоженную смертию нашего Избавителя и Ходатая Господа Иисуса Христа, сделавшего смерть для христиан успением, временным покойным сном. Смерть изменилась в преставление, то есть в перемещение с одного места на другое, из мира видимого в состояние мира невидимого, загробного, духовного, и для христиан несравненно и невыразимо лучшего. А потому Златоустый в восторге и восклицал, видя в смерти начало блаженства: «Где твое, смерте, жало?»