– Да нет, не обязательно ирландцы, – ответил Джон. – Это общеполитические проблемы. Правда, они предпочитают не называть их политическими. Общественности это не понравилось бы.

– Почему же все-таки мы? – спросил Питт. – Не понимаю.

– Вам лучше присесть.

Корнуоллис указал рукой на стул, стоявший перед его столом. Суперинтендант повиновался.

– Не мы, а вы, – сказал его шеф.

Он не отвел взгляда в сторону и смотрел Томасу прямо в глаза.

– С сегодняшнего дня вы освобождаетесь от руководства полицейским управлением на Боу-стрит и прикомандировываетесь к Особой службе.

Питт был ошеломлен. Это просто невозможно. Как это его переводят с Боу-стрит? Он не допустил ни единой небрежности, которую можно было бы квалифицировать как некомпетентность, не говоря уже о серьезной ошибке. Томас хотел было протестовать, но не мог найти подходящих слов. Губы Корнуоллиса вытянулись в тонкую полоску, словно он испытывал физическую боль.

– Приказ пришел сверху, – сказал он как можно более спокойным тоном. – С самого верха. Я усомнился в целесообразности такого решения, а потом начал его оспаривать, но воспрепятствовать ему было не в моих силах. Люди, принимавшие его, хорошо знакомы друг с другом. Я для них посторонний, поскольку не принадлежу к их кругу.

Он заглянул Томасу в глаза, пытаясь понять, насколько тот уловил смысл его слов.

– Не принадлежу к их кругу… – эхом отозвался Питт.

Воспоминания нахлынули на него, будто темная волна. В сознании Томаса всплыли все мельчайшие проявления коррупции, лица людей, заключавших тайные союзы, верность которым становилась для них выше понятия чести и долга, покрывавших преступления друг друга и отдававших предпочтение своим в ущерб всем остальным. Это явление было известно как «Узкий круг». Длинные щупальца этого монстра прикасались к Питту и раньше, но поначалу он мало задумывался об этом. Однако теперь Корнуоллис говорил ему, что это враг. Вероятно, Томасу не стоило удивляться. В прошлом он нанес этим людям несколько ощутимых ударов. И они, по всей видимости, ждали удобного случая, чтобы отомстить ему, – и таким случаем стало его выступление в суде со свидетельскими показаниями.

– Друзья Эдинетта? – спросил он, уже догадываясь об ответе.

Помощник комиссара едва заметно кивнул.

– Точно я не знаю, но скорее всего.

Он тоже избегал называть имена, но они понимали друг друга. Корнуоллис тяжело вздохнул.

– Вы должны явиться к мистеру Виктору Наррэуэю, начальнику Особой службы в Ист-Энде, по адресу, который я вам дам. Он сообщит вам о ваших новых обязанностях.

Неожиданно Джон запнулся. Возможно, он хотел сказать, что Наррэуэй тоже принадлежит к «Узкому кругу»? Если это так, то Питт был еще более одинок, чем ему казалось.

– К сожалению, я больше ничего не могу рассказать вам о Наррэуэе, – сокрушенно вздохнул Корнуоллис. – Для нас Особая служба вообще представляет собой книгу за семью печатями.

Он неприязненно поморщился. Может быть, в секретных службах и существовала необходимость, но это оскорбляло помощника комиссара полиции, как и большинство англичан.

– Я думал, проблема с фениями пошла на спад, – сказал Томас. – Что я могу сделать такого в Спиталфилдсе, чего не могут сделать их люди?

Джон перегнулся через стол.

– Питт, это никак не связано с фениями или анархистами, и Спиталфилдс не имеет никакого значения, – произнес он, понизив голос. – Они просто хотят убрать вас с Боу-стрит и твердо намерены при возможности вовсе вас уничтожить. Но по крайней мере, это работа, за которую вам будут платить. Деньги будут поступать на банковский счет, открытый на имя вашей жены. И если вы проявите осторожность и благоразумие, они не смогут найти вас, и, поверьте мне, это будет чрезвычайно желательно на будущее.