Лицо королевы осталось совершенно непроницаемо.

– Мастер Бичем, вы отличаетесь изрядным проворством. Это похвальное качество, и жизнь научила меня высоко ценить его, поскольку оно зачастую предотвращает катастрофу. Однако же мне сдается, что вы нуждаетесь в напоминании о том, каково ваше истинное положение при дворе. Вы – мой слуга, и потому запомните: я желаю, чтобы те, кто мне служит, держались как можно дальше от моей сестры. Надеюсь, вам это ясно?

Мария не стала дожидаться моего ответа. Вздернув подбородок, она вернулась в свое кресло с таким видом, словно меня вовсе не было на свете.

В зал, кувыркаясь на бегу, ввалились карлики. Началось представление, и лицо Марии заметно просветлело. Она восторженно хлопала в ладоши, когда карлики в покрытых блестками нарядах и колпаках с колокольцами самозабвенно боролись друг с другом, шлепая противника по ягодицам и перебрасываясь непристойными остротами. Мне и в голову не приходило, что королеве может прийтись по вкусу такое буйное действо, однако она явно получала немалое удовольствие от происходящего, подбадривала бойцов выкриками и бросала им монетки из кошелька, который держала в руках леди Кларансье. Зато одетые в черное испанцы, теснившиеся вокруг королевы, хмурились при виде столь неподобающего поведения.

Я отошел к стене, где лежала густая тень, и схватил с подноса у проходившего мимо слуги кубок с вином. Одним глотком, не переводя дух, я осушил кубок; рука дрожала. Елизавета получила мою записку; теперь из всех дел осталось только встретиться с Ренаром. Мне было ясно одно: что бы ни происходило при дворе, принцесса здесь – пленница. Мария отказала ей в разрешении уехать, в ее обращении с Елизаветой видна откровенная ненависть. Я не мог утверждать наверняка, что причиной всему этому были именно интриги Ренара, однако же сам видел, как он шептал на ухо королеве незадолго до появления Елизаветы. Он обратил внимание королевы на отсутствие сестры, зная, что Мария непременно будет этим взбешена.

Оставив раздумья о принцессе, я устремил внимание на свиту королевы, особенно выделив Сибиллу. Она незадолго до того подплыла к леди Леннокс и теперь учтиво беседовала с ней, оставив Джейн и ее песика, уже взятого на поводок и в изнеможении свернувшегося под табуретом. Сибилла, судя по всему, чувствовала себя непринужденно в обществе кислолицей леди Леннокс, чья принадлежность к Тюдорам делала ее значимой персоной при дворе. Из этого следовало, что Сибилле благоволит сама королева, ибо леди Леннокс явно была не из тех, кто готов тратить время на заурядную фрейлину.

И все же Сибилла только что помогла мне.

Audentes fortuna juvat, шепнула она. Фортуна благоволит смелым.

Меня сжигало любопытство. Сибилла выразила сочувствие бедственному положению Елизаветы и как-то – в этом я был уверен – догадалась, что я собираюсь предпринять. Она знала, что мне необходимо устроить отвлекающий маневр, чтобы подобраться поближе к Елизавете, и именно потому обратила мое внимание на ревнивый взгляд Ренара, тем самым предостерегая, что времени действовать у меня не много.

Известно ли ей что-нибудь об интриге, которую Ренар плетет против принцессы?

Может ли Сибилла стать моей союзницей?

Эти размышления прервались, когда я увидел Кортни. Еще недавно он так и стоял у камина, небрежно опираясь о раму и держа в руках кубок, но сейчас уже низко склонялся перед королевой, словно испрашивал у нее дозволения удалиться. Я выпрямился, оторвавшись от стены. Я остался в зале намеренно, дабы отвести от себя подозрения, но сейчас, когда граф широким шагом прошел мимо меня, нарочито хмурясь, я понял, что пришло время в очередной раз потрудиться.