– Чему? – растерялся Язов, и даже нырнул взглядом в район гульфика: обычная реакция мужика.
– Да, вспомнил Шолохова, Дмитрий Тимофеевич. Вернее, одного из персонажей его романа «Они сражались за Родину», повара Лисиченко. «Нэ понадиявся я на тэбэ. Подумав, дрогнешь ты у важку хвылину». Перевод не требуется?
– С украинского – «или»? – слабо улыбнулся Язов.
– Рад, что мы поняли друг друга, – тоже слабо улыбнулся Варенников. – Хотя бы в этой части.
– Да, уж…
Маршал протяжно вздохнул – и опустил голову. Текст пошёл уже откуда-то снизу.
– Значит, ты находишь наше положение…
– Безнадёжным!
– И единственный выход: убедить ГКЧП отказаться от выступления?
– Да.
Язов уронил голову между колен, и молчал не меньше минуты. Наконец, он медленно, в три этапа, почти «фиксируясь на отсечках», вернул глаза на лицо Варенникова.
– Хорошо: я подумаю…
Глава девятнадцатая
« – Борис Николаевич, давай обойдёмся без лицемерных заявлений, типа «кто старое помянет – тому глаз вон».
От удивления Ельцин открыл рот: такого скоропалительного «взятия быка за рога» он Горбачёва никак не ожидал. А «Михал Сергеич», не моргнув глазом, продолжил «резать правду-матку».
– Это было бы неправдой. Мы с тобой, Борис Николаевич – антиподы, как любит говорить Раиса Максимовна. Она же как-то и процитировала «в тему» Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток – и вместе им не сойтись». Почему я говорю это тебе? Чтобы мы с тобой не обманывали ни самих себя, ни друг друга.
– Значит, мы – враги? – «спрямил» Борис Николаевич.
– Злейшие! – «мило» улыбнулся Горбачёв. – Но это не мешает нам сойтись во взглядах на общего врага.
– Ты это – о ком?
– О ГКЧП. Только не делай вид, что впервые слышишь!
Борис Николаевич не стал делать вид: о ГКЧП он слышал не впервые. Но иронию, больше похожую на пьяную, минимум, хамоватую ухмылку он, всё же, дал.
– Михаил Сергеевич, тебя беспокоит это сборище политических импотентов?
– Если мы не успеем их обезвредить, – мигом пожелтел лицом Горбачёв, – то станем импотентами сами! И уже – не политически, а в натуре!
– Не преувеличиваешь?
– Преуменьшаю – чтобы тебя «Кондратий не хватил»!
И только после этого Борис Николаевич слегка подался корпусом вперёд.
– Вообще-то, мы принимаем кое-какие меры…
– «Заговор демократов»?! – ухмыльнулся Горбачёв.
Борису Николаевичу всегда было не по себе от этой ухмылки Горбачёва: значит, Миша знает что-то, чего не должен знать! Вот и сейчас он, оказывается, был в курсе планов демократии!
– Только ты учти, Борис Николаевич…
Горбачёв явно растягивал удовольствие… от неудовольствия Ельцина: труп врага всегда приятно пахнет.
– … Все эти твои «народные дружины» и игрушечные баррикады разнесут «в дым» всего лишь два полка: танковый и воздушно-десантный! А у ГКЧП уже сейчас – пять дивизий!
– Армия не поддержит их! – махнул рукой Ельцин.
– Это тебя она не поддержит! Да, у ГКЧП может не получиться любви с армией. Потому что они не умеют стараться, и не будут! А, вот, тебя, как бы ты ни старался заполучить армию, служивые поставят раком: можешь в этом не сомневаться!
Борис Николаевич не хотел остаться без реплики – но пришлось: Горбачёв одни энергичным взмахом руки «отработал наперерез».
– Знаю, знаю, что ты хочешь сказать: «Армия не любит и Горбачёва»!.. Да, не любит. Но меня она просто не любит – а, вот, тебя ненавидит от всей души! Поэтому ты даже не успеешь «начаться» – как уже кончишься! И хорошо ещё, если где-нибудь под забором – а то ведь они могут и прилюдно, на «лобном месте»!
Горбачёв был «на взводе» – но это был совершенно другой «взвод», не тот, к которому давно привыкли даже те, кто «по ту сторону Кремлёвской стены». Раньше он только болтал без умолку и без мыслей, в духе установки «Мели, Емеля – твоя неделя», чтобы только себя показать во всей, как ему наверняка думалось, красе… отсутствующей в действительности. Он врал, играл на публику, пыжился, снова врал, играл, пыжился – и никогда не был искренним. Но сейчас он не играл – и Ельцин это сразу почувствовал. Сейчас Горбачёв был на удивление честен – а потому убедителен. И Борис