Организация взяла на себя помощь известным ученым, профессорам, страдающим от голода. Помощь эта была продуктами и деньгами, которые доставлялись из Финляндии, где русские эмигрантские группы и американский Красный Крест выступали организаторами этой помощи. Благодаря ей, например, выжили выдающиеся гуманитарии – Лев Карсавин и Николай Лосский, который в будущем напишет запоминающуюся монографию «Характер русского народа». Самостоятельным делом организации стала подготовка профессорами статей о ситуации в России: о состоянии промышленности, сырьевой базы, о выборах в Советы, об армии, о состоянии музейного дела и других сфер экономики, политики, культуры. Эти статьи доставлялись курьерами в эмигрантскую газету «Новая русская жизнь», выходящую в Хельсинки, которая их публиковала. Там же, в Хельсинки, печатали антисоветские листовки, которые переправляли в Петроград и расклеивали по городу. Была заготовлена и значительная партия листовок для Кронштадтского восстания. Но все же главная операция по захвату власти в Петрограде, к которой готовилась тайная офицерская группа во главе с бывшим подполковником П. Ивановым, должна была случиться одновременно с восстанием в крепости Кронштадт и на кораблях кронштадтской базы. В этой тайной офицерской группе был разработан план вооруженного восстания в Петрограде, к выполнению которого привлекались бывшие офицеры, ныне служившие большевикам, как, например, братья Шильдеры – Александр и Карл, слушатели Артиллерийской академии Рабоче-крестьянской Красной армии. Но, увы, не сошлось. Не хватило волевой организаторской руки, и Кронштадт рванул раньше. Вместо конца апреля – 1 марта. И уже как уходящие, негромкие дела, в апреле – мае 1921 года прозвучали две, по сути, символические акции от боевой группы организации, состоявшей из «неудачников»-кронштадтцев: поджог трибуны для руководителей города перед первомайской демонстрацией и взрыв памятника видному большевику Володарскому.

В мае же начались аресты членов организации Таганцева и сопричастных к ней. 25 мая был обыск в квартире Таганцева, он в это время был на своей Сапропелевой станции в Залучье. Там его и арестовали 31 мая 1921 года. А в Петрограде была арестована жена Таганцева – Надежда Феликсовна. Шведов скрывался, но 3 августа погиб в перестрелке с чекистами, когда его пытались арестовать. Герман был застрелен при переходе границы. В июне началось следствие. Таганцев хоть и признался, что участвовал в контрреволюционной деятельности, но заявил, что никаких показаний давать не будет и никаких имен называть тоже не будет. Потом из Москвы приехал Агранов, полномочный представитель Дзержинского и Ленина. И он тогда предложил Таганцеву сделку: Таганцев дает показания, помогает следствию, а Агранов дает гарантии, что расстрелов не будет, а не имеющие отношение к организации будут отпущены. После разговора с Аграновым Таганцев пытался повеситься в камере, но из петли его вытащили. На другой день он принял предложение о сделке.

Настал момент, когда он ездил с Аграновым в автомобиле по городу и указывал адреса людей, имевших отношение к организации. Арестовали тогда около 300 человек[63].

В эти же дни Ф. Дзержинский пишет записку начальнику Секретного отдела ВЧК Т. Самсонову:

«За делом Таганцева надо наблюдать. Имеет огромное значение. Можно разгромить все очаги правых белогвардейцев. Не стоит ли важнейших перевести в Москву в нашу одиночку?.. Это дело может нам раскрыть пружины Кронштадтского восстания»[64].

Действительно, это дело раскрыло пружины кронштадтского восстания, технологию его организации, где ведущая роль принадлежала людям, работавшим и служившим в советских учреждениях, военных частях, но думающих не по-советски. И организация Таганцева точно находила этих людей. Отголоски и тени дела таганцевской организации можно найти в политических процессах 1936–1937 годов, в частности в деле маршала М. Н. Тухачевского.