Центр тяжести съезда должен был лежать в научных докладах, которых всего предполагалось 155 при 99 докладчиках. Основные доклады следующие: профессор Алексеев – “Понятно об обществе и общественных явлениях”. Профессор Билимович – “Об обществе, государстве и хозяйстве”. Профессор Вернадский – “Землепользование русских крестьян XVIII–XIX веков”. Этот доклад явился апологией крепостного права. Далее тот же профессор сделал доклад о военных поселениях в России при Александре I. Проф(ессор) Георгиевский – “Организация переписи русских студентов в ЧСР”. К. И. Зайцев прочел крайне реакционный доклад – “Государство как единство и система” и второй – “Понятие правового государства”. Профессор Кизеветтер – “О светских судах при Екатерине II”. Профессор Коссинский – “О социально-экономической природе крестьянского хозяйства”. Профессор Спекторский – “О международном конституционном праве” и второй – “О современности и средневековье”. Профессор Тимашов – “Предварительные итоги изучения Советского Права”.

Совершенно не были представлены на съезде лондонцы и парижане, слабо берлинцы. Большее число докладов дали чехословацкий, югославский и болгарский отделы. Организаторы съезда пожелали начать его своеобразной религиозной демонстрацией, но так как в ЧСР проведено отделение государства от церкви, то в помещении университета, где происходило открытие съезда, не могло состояться никакого религиозного торжества. Тогда участники съезда отправились “в храм св(ятого) Николая”, где был отслужен молебен. Перед началом молебна преосвященный Сергий благословил науку и подчеркнул, что церковь не отрицает науки. Проф(ессор) Булгаков (священник) подтвердил, “что церковь только охраняет людей от заблуждения и матерински предостерегает от ложных шагов”…

Этот фарс возмутил г(осподи)на Петрищева из “Дней”, … он называет этот акт “негативом большевизма”. Он считает, что в данном случае имеет место самая явная политическая спекуляция наукой и религией. Он также не одобряет доклада Зайцева, весьма тепло отзывавшегося о крепостном праве. Попытка возразить Зайцеву была заклеймена, как “социалистическая”. В общем, Петрищев считает, что все настоящие ученые, принимавшие участие в съезде, должны отгородиться от Булгаковых и Струве. Последним же он предлагает не впутывать в свои политические упражнения русских ученых, вынужденных пребывать в эмиграции. “Это у вас не наука – это называется иначе”.

Далее, необходимо отметить ряд своеобразных выступлений. Так, например, П. Н. Савицкий после своего доклада предложил съезду приветствовать в 12-м веке великого Чингисхана, как первого идеолога Евразии.

Далее съезд возмутился, когда один докладчик попытался назвать царя Ивана Грозного деспотом.

Из других докладов интересны следующие: доклад Вернадского о военных поселениях при Александре I, в которых докладчик видит весьма положительное явление, которое было направлено к освобождению крестьян. Проф(ессор) Билимович обрушился не только на социализм, но и на всякую социальную реформу и заявил, что “всякое движение по пути эгалитарно социальной политики, есть внесение социалистического начала”. Даже Струве не выдержал и выступил против него. Лазарев Е. Е. заметил, что определение Струве слишком марксистское, что социализм это кооперация. Мякотин делал доклад о владельческом имении в гетманщине 17 века. Проф(ессор) Коссинский, говоря о финансовых реформах советской власти, выразил опасение, что коммунисты при помощи ограбления населения могут устроить еще 2–3 денежные операции. Проф(ессор) Гронский доказал, что СССР не может считаться субъектом международного права. Изгоев, оставшийся в полном восторге, указал, что у русских ученых, участвовавших в съезде, появилась вдохновенная вера в Россию. Они работали 8 дней не покладая рук и показали всему миру, что вне родины они не потеряли время даром. Среди докладов было много поразительно нелепых и порой бессмысленных. Общее впечатление следующее: евразийцы были представлены очень слабо (Савицкий), зато очень популярны были славянофильские доклады, как выступления Вернадского, Шахматова, Тарановского. Наиболее конкретен был Ясинский, утверждающий, что в московской Руси не было ни сословия, ни деспотизма. Тарановский указал, что “русские, изгнанные с родины коммунистическим деспотизмом, увидали, что в Европе во многих странах с демократической формой властвования управление оказалось более деспотическим и гораздо хуже организованным, чем было в императорской России последнего полувека”»