По воспоминаниям Н.И. Корицкого, в сентябре 1918 г. начальника оперативного управления штаба 1-й армии, перед самым началом Сызрано-Самарской операции (сентябрь 1918 г.) «Тухачевский представил мне в своем салон-вагоне человека средних лет, небритого, в каком-то поношенном френче, небрежно развалившегося в кожаном кресле:

– Энгельгардт.

…Энгельгардт, представленный мне Михаилом Николаевичем, тоже был смолянином, земляком Тухачевского и, кроме того, его сослуживцем по Семеновскому гвардейскому полку. К нам он прибыл с предписанием Всеросглавштаба^>380. Свои клятвенные заверения честно служить Советской власти Энгельгардт подкреплял ссылкой на былые дружеские связи с командармом» ^>381.

Корицкий утверждает, что капитан Б. Энгельгардт появился в штабе 1-й Революционной армии, в распоряжении ее командарма Тухачевского перед самым началом Сызрано-Самарской операции. Эта операция проводилась с 14 сентября по 8 октября 1918 г. Однако, согласно воспоминаниям самого Тухачевского, капитан Энгельгардт принимал участие еще в предшествующей боевой операции 1-й Революционной армии – Симбирской (9—28 сентября 1918 г.). 12 сентября, во время штурма самого Симбирска, «переправой руководил тов. Энгельгардт», – вспоминал командарм-1^>382. Эта операция официально проводилась с 9 по 28 сентября 1918 г. Следовательно, Энгельгардт появился в штабе Тухачевского не перед Самаро-Сызранской, а перед Симбирской операцией, т. е. до 9 сентября 1918 г., видимо, в начале месяца (чтобы он мог успеть принять участие в ее подготовке). Поэтому Корнфельд ошибается, утверждая, что Энгельгардт отказался принять предложение Тухачевского приехать в Симбирск и принять участие в боевых действиях на советском Восточном фронте в составе 1-й Революционной армии, которой командовал его приятель-однополчанин. И, действительно, Корнфельд несколько противоречит сам себе: сообщая об отказе Энгельгардта и Лобачевского отправиться в Симбирск к своему другу Тухачевскому, автор воспоминаний тут же говорит, что «и Лобачевский, и Энгельгардт были весьма поражены тем, чего ему уже удалось достигнуть, в частности, в смысле строгости в военной дисциплине». Они могли быть «поражены» организационными успехами своего товарища, лишь непосредственно увидев и оценив его достижения в организации «новой армии». Отсюда следует, что оба офицера не отказались, а, напротив, согласились на предложение Тухачевского и приехали в Симбирск. Во всяком случае, относительно Энгельгардта имеются прямые подтверждения в цитированных выше воспоминаниях самого Тухачевского и Корицкого. Кроме того, Корицкий отмечает, что Энгельгардт прибыл в Симбирск, в штаб 1-й армии Тухачевского, с предписанием Всеросглавштаба, т. е. официально вступив в ряды Красной армии. Он мог это сделать не позднее августа 1918 г.

Причину принятия Энгельгардтом предложения Тухачевского, пожалуй, можно вычитать из цитированных строчек воспоминаний Корнфельда, в которых он кратко пересказывает содержание письма Тухачевского: он «написал о том, что находится в Симбирске по приглашению Троцкого и формирует новые полки взамен Красной армии. Эта новая армия должна была быть вне какой бы то ни было политики». С учетом того, что воспоминания Корнфельд писал уже десятилетия спустя после описываемых обстоятельств (что объясняет неточности в изложении фактов), он тем не менее передает некоторые реалии, нашедшие отражение в изложении содержания письма, в частности, это касается цитированных выше строчек. Особое внимание следует обратить на то, что Тухачевский писал о формировании «новых полков взамен Красной армии». Возможно, этот штрих воспоминаний Корнфельда о письме Тухачевского Энгельгардту и Лобачевскому отражает реальную обстановку на советском Восточном фронте и, в частности, в 1-й Революционной армии после мятежа Муравьева, когда практически заново пришлось формировать воинские части и соединения. Но особенно примечательна строчка из письма, поясняющая, что «эта новая армия должна была быть вне какой бы то ни было политики». Пожалуй, именно это пояснение могло привлечь капитана Энгельгардта в армию Тухачевского. Что имел в виду Тухачевский (если считать, что Корнфельд верно отразил написанное в письме), сказать трудно. Возможно, речь шла о том, что Красная армия не должна принимать участия во внутриполитической борьбе партий в руководстве Советской Республики, как это попытался сделать Муравьев, используя вверенные ему войска в партийно-политических целях партии левых эсеров.