– Нет, спасибо, сэр.

Он вытянул руки и сложил их за голову.

– Мы начали не с той ноты, командир, – он боролся с порывом осмотреть ее с ног до головы, – в терминале до суда, я имею в виду.

– О? – она подняла бровь. – Простите. Я не помню.

– Хорошо, – сказал Кельвин, сомневаясь в ее словах, – тогда у нас не должно быть проблем начать все сначала. Есть несколько вещей, которые вы должны знать теперь, когда вы часть нашей семьи.

Ему было трудно судить о ее реакции.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал он, двигаясь к другому стулу напротив нее.

– Спасибо, сэр, но я лучше постою.

– Очень хорошо, – сказал он.

Было ли что-то что раздражало ее?

– Первое, что вы должны знать, это то, что на борту моего корабля самые формальные протоколы вылетают в окно.

Он не пропустил вспышку неодобрения в ее глазах. Это заставило его захотеть улыбнуться, но он сопротивлялся.

– Мне плевать на них. Они неэффективны и скучны. Здесь все всегда открыты, чтобы высказать свое мнение. Таким образом, мы все на одной волне. И я не раздаю выговоры. Если кто-то делает что-то незначительное, то мне все равно. Но если они делают что-то значительное, то их выкидывают за борт.

– Что? – ее шок пробил ее доспехи нечитаемости.

– Это была шутка. Но их выбросят на гауптвахту. И там им пришлось бы иметь дело с майором Дженкинсом, командиром подразделения спецназа на борту. И поверьте мне, это не благословение. Он хихикал, но она даже не улыбнулась.

– Это все, сэр?

– Нет, – сказал Кельвин, – я хочу, чтобы вы говорили свободно. Вы несчастны, я вижу. Выпустите это. Если у вас есть совет или критика для меня, ну, я всегда готов выслушать.

Она колебалась.

– Давайте.

– Вы уверены? – спросила она, когда складывала руки.

– Дайте мне знать.

– Хорошо, тогда… – она сделала паузу на мгновение, но, когда она говорила, ее губы не останавливались ни перед чем. Она разглагольствовала о том, как неуместно для него было заплатить за Майлза, чтобы того выпустили из изолятора, и как она не доверяла офицеру с таким плохим суждением. И как, не наказывая его, Кельвин содействовал действиям Майлза. Устанавливая плохой прецедент для остальных членов экипажа. Нарушая единство хорошего, натренированного, дисциплинированного звездолета. И то, как ожидание Майлза только увеличило преимущество Рейдена.

Кельвин слушал тихо, учитывая все, что она говорила. И он подумал, что в этом есть смысл. Но он не согласился с ее выводами. Важно то, что он знал, что она чувствует, и что она узнает, какие у него позиции, и что она будет адаптироваться.

– Мы офицеры армии. Вот кто мы. Меньшее, что мы можем сделать, это поступить так! – заключила она.

Она была милой в гневе, и на лице Кельвина появилась широкая улыбка.

– И уберите эту дурацкую ухмылку с лица, лейтенант-командир, – сказала она, а потом внезапно закрыла рот и встала, осознав, что перешла черту.

Но ее гнев не беспокоил Кельвина. На самом деле, он думал, что она наконец-то дошла до сути дела. Это ранило ее гордость, что она должна была отчитываться и принимать приказы от кого-то в полном ранге ниже нее и три года ее младше. Особенно, когда этот человек, казалось, нарушает все правила и делает все, что он не должен делать. Он задавался вопросом, знает ли она, что он только наполовину гражданин. Но Кельвин не чувствовал угрозы.

– Вы закончили, Саммерс?

– Да, – спокойно сказала она, вздохнув с облегчением. – Кроме одной вещи. Вам действительно нужно называть меня командиром, а не Саммерс. Это очень важный протокол.

Кельвин сопротивлялся усмешке и откинулся на стул.

– Разве это не было приятно?

– Что?

– Выпустить это наружу.