Иногда конечно, я сам удивляюсь своему безмерному оптимизму.

Оступился на лестнице и сломал ногу. Просто оступился… Могло быть и хуже, намного хуже, а так, ну, что такое перелом лодыжки? Абсолютно типичная травма. Я еще сопротивлялся, когда ребята подскочили ко мне, говорил, что это всего лишь вывих, просил поставить стопу на место, а она словно жила отдельно, а я все надеялся, что продолжу свой путь экономической славы. Сначала хотели вызвать скорую, но потом решили, что офисный водитель справится с моей транспортировкой гораздо быстрее. Да, ерунда все это!

Все то время, что проторчал в больнице, я непрерывно думал о Катюхе. Вот ведь только запланировали мы с ней прекрасное время провождения после утренней «семейной драмы», и на тебе, – этот чёртов перелом. Врач из приемного отделения, увидев снимки, сразу сказал, что предстоит операция. Перелом малой берцовой не страшен, его можно гипсовать, но вот осколок большой берцовой ушел далеко, его, скорее всего, не удастся выставить руками. Я, весь занятый переживаниями реакции Катерины, убеждал его, что все это сущая ерунда и мне ничто не мешает поехать домой к дочери. Но врач был категоричен, сказал, что если не принять срочные меры и протянуть время, я могу получить не лучший результат, – хромоту, как минимум. Времени было всего половина двенадцатого, и я не решался позвонить дочери, чтобы предупредить ее о том, что не смогу встретить ее у школы. Судя по ее реакциям на малые раздражители, – в данном случае последствия могли оказаться сродни вселенскому потопу. Поэтому я решил подождать со звонком, попробовать уговорить врачей все же отпустить меня. Виктор постоянно названивал мне на мобильный, дабы проконтролировать весь процесс. Он часто выручал меня, даже в сложных семейных ситуациях. В принципе, это был товарищ, хороший товарищ, и не только по работе. Мы общались довольно откровенно, обсуждали личные проблемы, делились радостями, но причиной нашего общения стала именно работа и общие проекты. Пока врачи принимали решения о дальнейшей моей судьбе, я попросил Виктора встретить Катёну, и спокойно оповестить её о том, что случилось. Думаю, при прямом контакте информация будет передана более лояльно, и реакция моей дорогой девочки будет под контролем.

В итоге врачебного консилиума было принято решение все же попробовать поставить кости конечности вручную, наложить гипс и, при благоприятном результате, выпроводить меня домой. Нога меня не беспокоила, я даже отказался от обезболивающего, но как только добрый дядя врач начал вправлять мне кости, почувствовал себя маленьким мальчиком. Абсолютно не защищенным ребенком, которому необходима забота и, чтобы никогда не было БОЛЬНО. А-а-а-а … ужас какой … но сам же напросился … пришлось терпеть адскую боль, корча из себя героя. Ё-моё… это было невыносимо… Мне кажется на моём лице был написан весь ужас переживаемого, а из глаз самопроизвольно текли слезы… Но хирург был непреклонен и, методично вращая моей ломано-вывернутой ногой, пытался добиться наилучшего результата.

В итоге гипс был наложен, такой мерзкий белый лангет… с ним, и без штанов, я сам себе казался жалким и беззащитным. Меня водрузили на каталку и повезли на рентген. Боль постепенно отступала, и я постарался выкинуть из головы незвано нахлынувшие вдруг мысли о тщетности жизни, которая прокручивалась не хуже фильма, причем от самого рождения и до этого кабинета рентгенолога. И с чего бы это я так размяк?

Снимок, а вслед за тем обнадеживающие слова практиканта о том, что у врача оказались золотые руки и мне «несказанно повезло» с перелом, незамедлительно сказались на настроении. Затем меня, уже несколько приободренного, вернули в кабинет моего спасителя. Хирург долго рассматривал снимок, и от задумчивого выражения его лица, уверенности и бодрости духа у меня поубавилось.