– Однажды мне приснился странный человек, – сказала сестра, – Высокий, с длинными волосами и фиолетовой кожей. Лицо не запомнила, но глаза… Они сияли и переливались, и были так глубоки, что можно было бы нырнуть в них и потеряться. Я никогда не встречала подобных глаз среди людей. Мне кажется, именно такие глаза определяют принадлежность к высшему. Глаза, связующие с божественным, а не с животным…

Сестренку как обычно понесло – подумал я, и, взглянув на часы, сказал:

– Осталось двадцать минут.

Сестра осталась зарисовывать в блокнот фламинго, а я прошел в павильон птиц.

В крошечной темной комнатке были только вешалки, стойка под зонты и красивая рельефная арка, ведущая к птичникам.

– Привет! – прозвучал громкий голос сзади.

От неожиданности я подпрыгнул. Точно уверенный, что вошел один, я резко обернулся и не увидел говорящего. Жуть, аж волосы на затылке зашевелились…

– Привет! – снова раздалось из темного угла.

Я подошел ближе и увидел, что в железной клетке сидела небольшая птица, напоминающая ворону, но с оранжевым клювом и желтым ободком на шее.

Как странно: когда со мной здоровались люди, я отвечал им из вежливости, внутренне лишь раздражаясь. Я хотел, чтобы меня не замечали, не донимали вопросами «как учеба?» и «завел ли подружку в классе?», чтобы не заваливали дурацкими советами из «жизненного опыта».

Люди постоянно улыбались, приветствуя меня, но я знал, что их улыбки натянуты. Они больше походили на звериный оскал. Я бы предпочел стать прозрачным, чтобы не видеть эти фальшивые приветственные улыбки.

Но когда со мной поздоровалась эта птица самым что ни на есть человеческим голосом, я обрадовался и, конечно, удивился. Ее приветствие оказалось приятным, и я поздоровался в ответ.

– Так ты у нас лучше любого попугая звуки копируешь! – улыбнулся я пернатому созданию.

– Вот уж неугомонная птица! – в комнату вошла тучная женщина с пакетом крупы, – Набралась словечек разных… И кому в голову пришло обучать птицу матерным выражениям? Сюда дети малые приходят, а это пернатое чудо похлеще пьяного сантехника выдает! Мы ее пока сюда перенесли, здесь темно и она – спокойней.

– Привет-привет! – птица невинно моргнула и засвистела по-соловьиному.

После птичников мы с сестрой бегло пробежались по павильону насекомых. Я быстро зарисовал паука (это оказалось проще всего), и мы побежали к выходу, боясь опоздать.

Некоторые ребята уже собрали осенние букеты из пожелтевших кленовых листьев и рябины. Кроме нас, задерживались еще три девочки.

– Они дорисовывают медведей! – сказала их подружка, – Сбегать за ними?

Некоторые ребята показывали друг другу рисунки, другие обменивались находками: желудями, сухоцветами, камешками. Один из мальчишек поймал блестящего ярко-зеленого жука и всем хвастался, что отец поможет залить жука прозрачной смолой.

– Когда она застынет, получится красивый сувенир, – сказал он, и всем тоже захотелось такого жука.

– М-можно т-тебя на секундочку? – робко спросил сестру отличник, что-то пряча за спиной.

Они отошли в сторону. Я видел, как мальчик протянул ей огромный кленовый листок. Наверное, самый большой, какой смог найти. Сестра улыбнулась и приняла подарок.

Я опустил глаза, чтобы не заплакать. Этот мальчишка несколько раз давал мне списать, поэтому я его не задирал, не издевался над его заиканиями… А теперь я ненавидел его.

Во мне кипел гнев. Я решил, что украду его рисунок, порву и выкину! А завтра сломаю все его карандаши, пока в классе никого не будет. Вытряхну в окно содержимое его портфеля! Брошу жвачку в его кучерявые волосы и каждый день буду плеваться бумажными шариками через пустую ручку!