Коронер приветствовал вошедшего кивком головы, остальные сидели неподвижно.

– Мы вас ждали, – сказал коронер. – Нужно покончить с этим делом сегодня.

– Прошу прощения – я вас задержал. – Молодой человек улыбнулся. – Уехав, я не собирался скрываться от правосудия. Я был в редакции газеты – отвез историю о том, что, как я думаю, мне предстоит изложить вам здесь и сейчас.

Коронер улыбнулся и заметил:

– Думаю, то, что напечатают в газете, будет отличаться от того, что вы расскажете здесь под присягой.

– Это уж вы сами решите, – с жаром ответил прибывший, покраснев. – Впрочем, у меня имеется дубликат материала, что отдан в газету, – я его скопировал. История эта будет опубликована не в разделе новостей, а в литературном отделе – уж слишком невероятной ее сочли. Но она – я настаиваю на ее верности и могу поклясться – часть моих показаний.

– Но вы только что сами признались, что история слишком невероятна.

– Возможно, мои слова мало для вас значат, сэр, но клянусь, они – чистейшая правда!

Судя по всему, негодование молодого человека не произвело особого впечатления на должностное лицо. Некоторое время коронер молчал, задумчиво глядя в пол. Люди, сидевшие у стены хижины, вполголоса переговаривались, почти не отводя взглядов от лица трупа. Но вот коронер поднял глаза и произнес:

– Продолжим дознание.

Все сняли шляпы. Свидетеля привели к присяге.

– Ваше имя? – таков был первый вопрос.

– Уильям Харкер.

– Возраст?

– Двадцать семь лет.

– Вы были знакомы с покойным Хью Морганом?

– Да, я его знал.

– Вы находились рядом в момент его смерти?

– Да.

– Как это получилось? Я имею в виду, почему вы оказались рядом?

– Я приехал к нему на охоту. А еще мы собирались сходить на рыбалку. К тому же мне хотелось получше к нему присмотреться: изучить этого человека, понять его странный, уединенный образ жизни. Он мне интересен как типаж, литературный прототип… Знаете, я иногда сочиняю разные истории…

– А я иногда почитываю…

– Благодарю вас…

– Истории вообще… Не ваши.

Присяжные засмеялись. В мрачной обстановке шутки воспринимаются по-особенному. Смех на передовой вспыхивает легко и по любому поводу; острота, брошенная в камере смертников, способна сразить наповал.

– Изложите обстоятельства смерти этого человека, – приказал коронер. – Можете использовать любые заметки и записи – это не возбраняется.

Свидетель понял намек. Он вытащил рукопись из нагрудного кармана, поднес поближе к свече, полистал и, найдя нужный отрывок, начал читать.

«…Солнце еще не взошло, когда мы вышли из дома. Мы собирались поохотиться на перепелов, поэтому в руках у нас были дробовики. Мы взяли с собой и собаку. Морган сказал:

– Лучшее место – вон там, сразу за холмами.

И мы по тропе двинулись через заросли саспарели. За холмами обнаружился довольно ровный участок, густо поросший диким овсом. Когда мы вышли из зарослей саспарели, Морган опередил меня на несколько шагов. Вдруг неподалеку, впереди и справа, мы услышали шум, будто какой-то крупный зверь продирался сквозь заросли, – ветви кустов сильно колебались и трещали.

– Похоже, спугнули оленя, – сказал я. И добавил: – Жаль, винтовку не прихватили.

Морган застыл на месте и внимательно всматривался в волнующийся кустарник. Он не ответил, но взвел оба курка и взял дробовик наизготовку. Я обратил внимание: он был сильно взволнован. Помню, тогда это меня удивило: Морган славился своим хладнокровием, уравновешенность не покидала его даже в минуты большой опасности.

– Оставьте, – махнул я рукой. – Неужели вы собираетесь стрелять в оленя дробью для перепелок?

Он опять не ответил, но повернул ко мне лицо, и меня поразило его выражение. Он напрягся и побледнел. Тогда я понял, что мы, похоже, попали в серьезную переделку: видимо, нарвались на медведя-гризли. Я тоже поднял оружие и подошел к Моргану. Шум в кустах прекратился, ветви не колыхались, но мой товарищ был напряжен по-прежнему.