– Остричь. – мрачно отозвался Фицморис.

– Остричь?! Мои прекрасные волосы???

– Не волнуйся, цветочек! Мы что-нибудь придумаем. Соберём-ка их! – Герберт нахлобучил девушке на голову свою изрядно поношенную шляпу, отступив на пару шагов, оценил результат и задумчиво произнёс:

– Чего-то не хватает…

– Возможно соответствующей обуви? – и Флоримель указала на свои бальные туфельки, усыпанные блёстками и вышитые бисером, которые и в самом деле совершенно не подходили к её наряду.

– Возможно… – согласился Герберт. – Давайте посмотрим, что есть в моих пожитках.

С этими словами бородач развязал свой походный мешок и извлёк оттуда огромных размеров сапоги.

– Примерьте!

– Я похожа на пугало!… – чуть не разрыдалась Флора, осматривая себя и свои ноги, утонувшие в сапогах выше колен.

– Да… – согласился Герберт. – В таком виде вы вряд ли сможете спуститься по склону невредимой…

– Если кого-то интересует моё мнение, – заговорил Фицморис, всё это время насуплено наблюдавший за преображением девушки, – то я посоветовал бы вам срезать с её обувки всю эту чепуху и изрядно вывалять их в грязи.

– Да вы просто гений, друг мой! – воскликнул бородач.

Флоримель едва удерживалась от слёз, наблюдая за тем, как её спутники расправляются с изящной обувью.

– Так-то лучше! – радовался Герберт, оглядывая щупленького мальчишку в широкополой шляпе и грязной обуви. – Вот теперь можем отправляться! Добавим только к вашему наряду нож за пояс и плащ, а то уже холодает!

– Ну что же, – сказал Фицморис. – Я, как всегда, сижу тут и жду вашего сигнала…

– Не скучайте, Фицморис! И не мёрзните – приморские ветры бывают коварны!

– Ну, что вы, Герберт, не беспокойтесь! Если мне станет холодно, я разожгу костёр.

– Где же, интересно мне знать, ты возьмёшь дрова? – пробурчала не оборачиваясь Флоримель.

– Не волнуйтесь, госпожа, в ваших пожитках найдётся предостаточно вещиц для неплохого костровища. А первой я сожгу лютню! – рявкнул он в ответ.

– Мою лютню?! Да как ты сме… – недоговорив она бросилась к корзине и выхватив из неё инструмент, направилась вниз по склону.

– Да, да, Флоримель, нам пора! – и Герберт поспешил последовать за девушкой, успев при этом нагадить Фицмориса укоризненным взглядом.

Тропка, по которой спускались путники, извивалась змейкой, огибая острые камни и пыльные кусты. А судя по тому, как края её обросли чахлой травой, то нетрудно было сделать вывод, что пользовались этой дорогой не часто. И чем ближе был городок, тем более отвесной и неудобной она становилась. Несколько раз Герберт едва успевал подхватить Флоримель, которая, казалось, так и норовила сорваться вниз и ускорить свой спуск, катясь по пыльному склону кувырком.

– Что не так? – наконец заговорила девушка.

– Ваши туфли, госпожа. Они совершенно не годятся для пеших походов, а тем более для спуска по каменистому склону.

– Я не об этом, – ответила Флоримель, в очередной раз поднимаясь на ноги. – Фицморис. Что с ним сегодня? Он весь день пытается обидеть, оскорбить меня!

– Ах это… – задумчиво протянул Герберт. – Возможно, ему не совсем по душе некоторые из ваших привычек.

– Моих привычек?

– Ну да. Вы, госпожа, разве не знаете, что человек во сне всегда говорит только правду?

– Я слышала об этом, но при чём тут он?

– Фицморис совершенно не при чём. Просто с недавних пор вы стали разговаривать во сне.

– Я?! Разговариваю во сне?! – Флоримель даже остановилась на мгновение.

– Да. И я полагаю, что Фицморису не понравилось то, что он услышал сегодня, пока мы летели сюда.

– Услышал?…

– По всей видимости да. Хотя я, госпожа, приложил максимум усилий, чтобы этого не произошло! Закидал вас вещами, даже шляпой лицо закрыл!