Главным моментом этого дела, как я понимаю, является то обстоятельство, что секретарь Адамс заходил в кабинет мистера Рэффита тогда, когда горел свет, а слуга Прис вошёл в кабинет, когда свет был потушен. Когда именно был убит Рэффит? В темноте или при свете? Что на это может указывать?

Из того, что могло реагировать на свет в кабинете мистера Рэффита, мы можем определить только один предмет. Этим предметом являются сами глаза мистера Рэффита – его зрачки. Поскольку смерть промышленника наступила мгновенно от ранения в мозг, я предполагал, что его расширенные зрачки будут свидетельствовать о том, что смерть наступила в темноте, а суженные зрачки скажут о том, что убийство произошло при ярком свете.

Зрачки у мистера Рэффита оказались широко раскрытыми. Заглянув в них, я сразу узнал, что убийство было совершено в темноте – слугою Присом.

Вот, собственно, и всё, дорогой инспектор Лестрейд.

Лестрейд хмуро разглядывал ногти на пальцах и упрямо молчал…

…Когда мы выходили из дома, Холмс вдруг хохотнул и толкнул меня в бок своим тонким длинным пальцем:

– Учитесь, Ватсон, зарабатывать деньги: 50 фунтов за минуту работы!

– А знаете, мистер Холмс, порой происходят очень странные, я бы сказал – мистические убийства, – произнёс Лестрейд, и в голосе его определённо чувствовалось некое уважение к таинственности того, о чём он говорил.

Мы – я, мой друг Холмс и инспектор Лестрейд – коротали вечер в нашей квартире на Бейкер-стрит, сидя в удобных креслах у камина. За тёмным окном стучал вечерний лондонский дождь, барабаня по стеклу тяжелыми каплями, и было чрезвычайно приятно и уютно сидеть вот так вот – в полумраке тёплой комнаты, у каминного огня – и вспоминать, попивая бренди, давно забытые истории.

Холмс пыхнул трубкой и, всё так же глядя в огонь камина, спросил:

– Правильно ли я вас понял, мой друг? Вы говорите о мистических убийствах?

– Именно так, – кивнул Лестрейд. – В моей практике несколько раз встречались случаи, которые вряд ли можно объяснить рационально, не привлекая к тому какие-то сверхъестественные силы.

– Очень любопытно, – оживился Холмс. – Что вы имеете в виду?

– Да вот, скажем… скажем, история, случившаяся здесь, на Бейкер-стрит. Вы о ней вряд ли слышали, она произошла задолго до того, как вы тут поселились. Лет двадцать… или даже двадцать пять назад. История о странной череде смертей… – и Лестрейд на минуту задумался, погрузившись в воспоминания.

– Представьте себе, дорогой Холмс и вы, мистер Ватсон, – продолжил он, потирая указательным пальцем переносицу, – как тринадцатого числа некий почтенный джентльмен выходит из дому на улицу – и ему на голову падает… кирпич. Редкая трагическая случайность, не правда ли? Однако проходит месяц, и опять-таки тринадцатого числа другой человек выходит из подъезда этого же дома, и ему на голову тоже падает кирпич – и тоже его убивает. Что скажете?

– Совершенно невероятно! – ответил я. – Либо это действительно нелепое совпадение, либо… – я замялся.

– Либо это выдумки, – продолжил мою фразу Холмс. – Уж не разыгрываете ли вы нас, инспектор?

– Боже мой, конечно нет! Подробности этого странного дела можно найти в подшивках газет того времени. Разговоров, скажу вам, было много. Многие газеты тогда пестрели заголовками мистического толка. А дело вёл, между прочим, я.

– Вот как! – Холмс повернулся к Лестрейду. – И каковы были итоги?

– Собственно… Никаких итогов и не было. Сочли случившееся несчастным случаем. И всё.

– Если вам не трудно, инспектор, расскажите подробнее. История представляется весьма странной.