С чувством благодарности юноша сделал метку на стволе сосны своим томагавком – длинную узкую зарубку рядом с еще не зарубцевавшейся раной, которую давным-давно оставил медведь. И на короткий сухой сучок он повесил череп медведя, предварительно положив в него щепотку табаку – священный дар; потом связал челюсти тонким волокном от корня сосны. Это было счастливое место для молодого индейца. Уходя, он тепло поблагодарил дерево, сказав ему несколько приветливых слов на прощание. И сосна затрепетала от радости, когда юноша вешал череп медведя на ее сук, – словно старый друг вернулся, и она радовалась приветливым словам нового гостя. Первый раз за всю жизнь старая сосна услышала вблизи голос человека; после сотен лет ожидания к ней пришел наконец новый друг.
После посвящения в воины индеец пошел навестить черноокую девушку. Она приняла его тепло, гордясь им, – ведь он с таким мужеством прошел тяжелые испытания: об этом красноречиво говорили открытые раны на его груди[5]. Она радовалась, что ее жених честно выполнил обет и постился пять дней и пять ночей, а не пошел на обман, как это делали некоторые молодые люди, запасаясь на время поста кусочками вяленого мяса. И она больше не противилась ему, и он услышал ответ, которого так долго ждал… Закрыв лицо шалью, как это принято у индейских девушек, она в смущении протянула ему руку и прошептала обещание. И ей захотелось посмотреть на то место, где ее жених постился пять суток и которое так полюбилось ему.
И вот в солнечный день Месяца Ягод они простились с родителями, как будто уезжали в далекую страну, на самом же деле молодые отправились в соседние горы – на перевал, где росла старая сосна, чтобы провести там медовый месяц. Под ее тенистым шатром, на лужайке, усеянной цветами, они разбили вигвам из шкур бизонов. Несмотря на то что подъем был крутым, они захватили с собой много домашней утвари, так как везли свое имущество на травуа – волокуше, запряженной лошадьми. Уже несколько поколений индейцев, кочевавших на просторах Великой Равнины, занимались охотой на мустангов – одичавших лошадей, брошенных бледнолицыми исследователями с Юга.
Когда супружеский лагерь был разбит и лошади вернулись с пастбища, молодой воин принес своей жене форель, которую поймал в ближнем ручье, и ягод с поляны; принес он и букеты цветов для убранства вигвама, свежей оленины и еще сосновых ароматных веток для постели. Он нарвал вишневых листьев, подсушил их немного у костра и сделал из них душистую подушку для любимой. А потом разжег большой костер, надел на голову повязку с двумя орлиными перьями и нарядился в самый лучший костюм, вышитый бисером и украшенный бахромой. Это был подарок молодой жены – она готовила его тайком и терпеливо вышивала, веря, что счастливый день настанет.
Юноша вынул из пестрого мешочка небольшой барабан, расписанный яркими узорами, и запел; он обещал в своих песнях, что станет вождем, а она, сидя рядом у костра, слушала его с волнением и разделяла надежды; руки ее, привыкшие трудиться, усердно чистили скребком шкуру только что убитого оленя, над пламенем она вялила оленину, варила ягоды и жарила форель.
Они были очень счастливы. Дерево заботливо простирало над ними ветви и посыпало землю хвоей, выстилая мягкий ковер.
Но вот словно какой-то стон раздался в густой зелени ветвей. Старая сосна знала, что, как все живые существа, которые гостили у нее, и эти двое не проживут долго; она переживет их и снова будет одинока – такова была ее судьба: жить и жить, в то время как другие умирают… И сосне захотелось сделать молодых счастливыми, пока они подле нее.