2. Суперраса – термин, употребляемый не только в отношении человека, но и в отношении исторических форм разумного, но ещё не ставшего современным человека, т. е. в отношении «предковых» и «параллельных» форм человечества – неандертальцев, эректусов, денисовцев и, возможно, каких-то иных, ещё не обнаруженных современными учёными. Термин введён специально, чтобы не происходило расистской путаницы с современными расами Homo sapiens sapiens. При упоминании суперрас речь идёт не о внешних различиях, а о глубинных биологических различиях, по сути, межвидового характера, о разных видах Homo, со всеми вытекающими из этого биологическими последствиями.

Я помню чудное мгновенье.

А. С. Пушкин

Первое, что вызывает у меня резкое неприятие, как уже было отмечено выше, это узость ведущихся поисков, самоизоляция представителей разных наук. Нынешние изменения в гуманитарных науках, которые, в некотором смысле, можно назвать революционными, заставили меня ждать резкого изменения подходов к изучению происхождения человека. Дробышевский – это один из самых ярких представителей нового поколения биологов. Его исследования интересны, смелы, парадоксальны. Но – увы… Даже из его работ следует, что современная антропология, похоже, использует всё тот же джентельменский набор источников, что и в XIX веке, во времена Дарвина с его «обезьяной». А ведь человек, как бы он ни появился на Земле, – определённо не обезьяна, т. е. не только зверь, но и дух, но и разум, которые выделяют нас из остального животного мира. Поэтому изучать антропогенез исключительно по костям и каменным топорам – это заведомо двигаться в научный тупик.

Появление таких дисциплин, как палеогенетика, ДНК-генеалогия, популяционная генетика, принципиально ничего не меняет – это просто ещё один способ изучения древних черепов. Я лично глубоко убеждён, что происхождение человека – это качественный скачок в том, что происходило не со строением головы, а с теми процессами, что происходили внутри неё. И каждый раз, когда человек поднимался на новую ступень, это было скачком именно сознания и социальной организации, а не только биологической формы. Жившие в Африке полулюди, от которых, якобы, произошло современное человечество, могут быть сколь угодно внешне похожи на современных людей, но между ними лежит пропасть.

Тем самым найти родину современных людей по костям, даже в совокупности с остатками орудий труда, – вряд ли возможно. Нужно установить время, место и обстоятельство, когда вчерашнее полуживотное начало мыслить по-человечески. Без истории культуры, истории религии, истории науки, исторической социологии и других подобных направлений научного поиска антропология так и останется конгломератом случайно собранных фактов, неспособных дать обобщающее знание. Если же найти новый научный синтез, то археология и антропология смогут раскрыть свой истинный потенциал и подарят нам множество интереснейших открытий.

Среди вопросов, на которые я пока не нашёл всех волнующих меня ответов – это матриархат. Встречаются разные мнения не только о том, когда, где и почему он развивался, но и о том, существовал ли он вообще. Между тем мне представляется, что матриархат – это ключевая тема всей человеческой истории. Изучение стадий развития древнейшей культуры, а так же мифа как явления и мифологического сознания подтолкнули меня к выводу, что матриархат – это не просто ступень эволюции человеческого общества, а начальная ступень истории современного человечества. Данная постановка вопроса в чём-то продолжает линию, которую можно найти в работах многих авторов ещё XIX–XX веков, например в серии фундаментальных и научно-популярных трудов литовской исследовательницы М. Гимбутас