Наставления по певческому делу в доступных пределах разъясняли характер воспроизводимой мелодии, пользуясь приведенной выше терминологией:

Крюк простой возгласить мало выше строки.

Мрачный – мало просто выше возгласить.

Светлый – мрачного выше возгласить.

Стрелу светлую – подержав, подернути вверх дважды.

Громосветлую – из низу подернути кверху.

Голубчик малой – гаркнуть из гортани.

Запятую изнизка взять.

На Руси последовательность церковного пения в зависимости от календарных недель, праздников регулировалась в рамках «осьмогласия». Попеременно, каждую неделю, песнопения исполнялись в одном из восьми гласов, по традиции, идущей еще из Византии и которую разработал еще в начале VIII столетия выдающийся песнотворец Иоанн Дамаскин.

Запомнить все гласы, с учетом комбинаций крюков, было непросто. Для этого и вырабатывались «памятогласия», своеобычные стихи для запоминания осьмогласной последовательности.

«Памятогласия» бывали простые и краткие, шуточные и серьезные. Порою их распевали перед началом занятий в певческих школах. Одна из таких «семинарских» попевок звучала так:

У нас в Москве, на Варварской горе, услыши ны, Господи.

Здесь каждое слово соответствовало определенному гласу, как если бы мы привели аналогичную «считалочку», по которой дети запоминают цвета радуги: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», – где первые буквы слова соответствуют первым буквам названий цветов радуги.

Столетия школьного обучения давали о себе знать.

К сожалению, эти «считалочки» стали забываться. А ныне их почти никто не употребляет.

Существовали и более подробные «памятогласия»:

1-й глас: «Пошел чернец из монастыря».

2-й: «Встретил его вторый чернец».

3-й: «Издалеча ли, брате, грядеши?»

4-й: «Из Константине града».

5-й: «Сядем себе, брате, побеседуем».

6-й: «Жива ли, брате, мати моя?»

7-й: «Мати твоя умерла».

8-й: «Увы мне, увы мне, мати моя».

Детская школа и методы обучения грамоте в Древней Руси. Фрагмент миниатюры из рукописного Жития преподобного Сергия Радонежского, XVI век.

Заучивание крюков не было простой схемой. В их начертание и значение вкладывался определенный нравственный смысл. Поэтому, когда составляли крюковые азбуковники и расписывали чрезвычайно усложненные и развернутые «памятогласия» (тоже с учетом первых букв и т.п.), всем нотным знакам присваивали некоторое философское значение.

В одном из пособий XVII века мы находим весьма полезные и важные пословицы-наставления:

Крюк простой – крепкое ума блюдение от зол.

Мрачной – крепкое целомудрие нам и надежа…

Стопица – смиренномудрие в премудрости…

С сорочьей ногой – серебролюбия ненависть.

Голубчик – гордости всякия ненависть…

Змейца – земныя суетныя славы отбег.

Скамейца – срамословия и суесловия…

Мечик – милосердие к нищим и милость…

Фита – философия истины всегдашное любление.

Трудно представить себе, какой глубокий и многогранный смысл видел певчий в начертанной крюками знаменной рукописи. Приходилось не только понимать комбинации знаков, а также уметь их воспроизводить, но и должным образом осмыслить, а осмыслив, соответствующим образом доносить до слушателя.

Незримыми нитями были связаны и начертания крюков, и их звуковая гамма, и наставления к ним. Разве неудивительно, например, вот такое их взаимодействие, сочетание:

«Змейца», по аналогии с ее первоначальным прототипом – византийским апострофом, рисовалась, как мы уже знаем, в виде змейки. Пелась же она достаточно быстро в виде короткой мелодии, уходящей сначала вверх, а потом сразу же – вниз. Комментировалась «змейца» соответственно: «суетныя славы отбег»…

Рисунок «скамейцы» символизировал обычную скамейку (похоже, что изображена скамейка на ножках). Этот знак называли иногда «беседкой», а беседка – место, где можно посидеть, неторопливо поговорить. Поется «скамейца» как один низкий («простой») длительный звук (или два звука). В этой протяжности, успокоенности скрыт смысл знака – «срамословия и суесловия отбег»…