– Обязательно понравится, – воскликнула Школьникова. – В этом театре такая крутая публика! И цена на билеты в партер до ста баксов доходит.

– Ну и дерут! – мрачно изрек экономный Темыч.

– Молчи, Микроспора, – никогда не воспринимала его всерьез Школьникова. – Раз платят, значит, стоит того. Закон рынка.

– Может, конечно, и закон, – пожал плечами Олег. – Но прошлый спектакль Прошечкиных ста долларов за билет явно не стоил. Правда, мы с предками ходили по приглашениям. Но отец и за бесплатно заснул.

– Именно потому и заснул, что бесплатно, – сказала Школьникова. – А вот если бы выложил за всех вас триста баксов, то и сам бы не спал, и вам бы не позволил.

– Кто же спит за свои кровные триста баксов? – на сей раз согласился с ней Темыч.

– Нет, – покачал головой Олег, – мой предок и за триста баксов на этом спектакле заснул бы. Там актеры всю дорогу в аквариуме плавали, а другие, снаружи, за них текст произносили. В общем, жуткая чушь.

– Ну, «Ромео и Джульетту» они, положим, так не испортят, – сказала Катя. – Шекспир есть Шекспир.

– Не зарекайся, – ответил Олег. – Генрих Прошечкин способен на все. К тому же я не уверен, что там будет именно «Ромео и Джульетта».

– Слова названия, во всяком случае, оттуда, – заметил Темыч.

– Не совсем, – заспорила Катя. – В «Ромео и Джульетте» слово «повесть» в единственном числе. «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!» – с драматическим пафосом продекламировала она. – А у Прошечкиных спектакль почему-то называется «Нет повестей печальнее на свете». А это, как говорят в Одессе, «две большие разницы».

– Действительно, настораживает, – тихо проговорила Таня. – Неужели они снова в аквариуме будут плавать?

– Сомневаюсь, – отозвался Олег. – При всем занудстве, Генрих Прошечкин любит оригинальные решения и никогда не повторяется. Кстати, – вспомнилось мальчику, – мать про этот спектакль что-то нам с отцом говорила. Ну да. Вроде там действительно будут Ромео и Джульетта. Только в очень современной трактовке.

– Ну, твой предок гигант! – восхитилась Школьникова. – Чтобы на такую крутую премьеру обеспечить места для всего нашего класса, да еще на полную халяву… Это надо уметь.

– Если моему предку что-нибудь придет в голову, то он своего добьется, – заверил Олег.

– Отлично! – воскликнула Женька. – Наверное, весело будет.

– Я бы на твоем месте не загадывал, – был куда осторожней Олег.

В конце учебного дня выяснилось, что практически вся группировка Богданова решила культурное мероприятие проигнорировать. Другая половина класса, включая Компанию с Большой Спасской, пожелала ознакомиться с концептуальным авангардом. Сообщив об этом Андрею Станиславовичу, ребята покинули школу.

Пашков, объяснив остальным, что ему нужна какая-то книга для реферата по истории, увязался за Олегом, у которого якобы эта книга была.

– Фу-у, – выдохнул Лешка уже в лифте. – Я думал, нам с тобой уже никогда поговорить не удастся.

– Лучше не причитай, а рассказывай, – ответил Олег.

– Ну, во-первых, братан тут же полез в магнитофон и заметил чистую кассету, – откликнулся Лешка.

– Это еще не аргумент, – покачал головой Олег.

– Так Сашок ведь не просто заметил, – продолжал Лешка. – Он меня весь остаток вечера изводил вопросами: «Зачем тебе чистая кассета? Что собирался записывать?» Ну и все в таком же роде.

– Это уже интересней, – оживился Олег.

– А я о чем, – снова заговорил Лешка. – Чего моему братану из-за какой-то чистой ленты волноваться? Обычно его подобные мелочи не интересуют.

Тут лифт прибыл на этаж Олега. Ребята прошли в квартиру, выдержав бурное приветствие Вульфа, разделись и пошли прямиком на кухню.