Но белая собака лишь бесцельно бродила по кустам, рассеянно поводя носом, потом прошла почти вплотную к Александре, так и не тявкнув ни разу. Может, она понимала, что девушка, притаившаяся в кустах, вовсе не дичь, которую надо вынюхивать и поднимать, а потом подавать голос? Пока Александра гадала, откуда здесь мог взяться пес, появился Федотка, и девушка снова бросила встревоженный взгляд в сторону собаки. Однако та не обратила на него никакого внимания. Парнишка залез в кусты и, заметив испуганные глаза Александры, сразу догадался, в чем причина.

– Не бойся ты Нахалки! – засмеялся он. – Она от рождения подслеповата, а нюха и вовсе нету никакого. Раньше была первейшей любимицей у покойного барина, сколько дичи для него во время охоты добыла – и не сосчитать! Но потом утка, на которую она бросилась, извернулась – и долбанула ее аккурат прямо в нос. И, видать, нюх-то ей и перешибла, с тех пор у Нахалки чутье пропало напрочь. А держат ее только потому, что приплод дает отменный, все щенки рождаются с таким нюхом, что иглу в яйце учуют, но вот такого рыжего ошейника ни у кого больше нет. Все просто белые.

– Ну ладно, бог с ней, с Нахалкой, – отмахнулась Александра. – Расскажи лучше, что ты от Савки узнал.

Выражение Федоткиной физиономии стало самым обескураженным:

– И слова не вытянул! Молчит Савка, как камень молчит. Видать, сурово застращала его Зосимовна! Ну да ничего, не нынче, так завтра я из него все равно секреты выужу, а потом тебе исхитрюсь сообщить.

– Смотри не обмани! – серьезно предупредила Александра, и Федотка так же серьезно ответил:

– Да разрази меня гром! Лопни мои глаза, коли обману!

И, кивнув друг другу на прощанье, наши заговорщики разошлись: Федотка канул в глубь сада, а Александра со всех ног кинулась к дому, лихорадочно обдумывая случившееся с ней за каких-то два часа в Протасовке.

У нее было превосходное настроение. Она просто обожала разгадывать загадки – а тут судьба преподнесла их целую охапку!

Александра открыла глаза, лишь только начали бить часы, и несколько мгновений лежала, безотчетно считая удары и пытаясь сообразить, где находится. Ей только что снился Нижний, неказистый домишко на Малой Ямской, крики разносчиков ни свет ни заря, стук колес по мостовой и пьяные голоса по ночам… Но дурманящий ночной воздух, вливавшийся в окно, редкие клики птиц спросонья, шумящая свежесть ветра – все было иным, чем в городе, который она недолюбливала и уехать из которого была так счастлива. Покой и блаженство вливались ей в душу с каждым мгновением, и так хотелось снова закрыть глаза и крепко-крепко заснуть до утра… Однако Александра насчитала двенадцать ударов и подумала, что полночь – это самая наилучшая пора для свершения таинственных дел и поиска ответов на загадки. Поспать она еще успеет, а вот побольше разузнать про обитателей этого дома нужно как можно скорее.

Ужин этих загадок лишь добавил. Радушие Зосимовны по отношению к Скому превосходило все мыслимые пределы, она так и бросалась выполнять самомалейшие его желания, предугадывала их, зашпыняла лакеев, служивших за столом… При этом всячески третировала Александру, например, окликала лакея именно в тот момент, когда тот собирался подавать гостье какое-либо кушанье, и отсылала его за возникшей вдруг надобностью. Видимо, по ее расчетам, на впечатлительную простушку Сашеньку Хорошилову это должно было произвести ужасное впечатление, довести до слез, а может, и подтолкнуть к отъезду из Протасовки. Однако Александра Хорошилова исподтишка лишь забавлялась этим, усмехаясь про себя. Зосимовна зря считает себя умной и хитрой. На самом деле слишком явное выпячивание и подчеркивание радушия к одному гостю и пренебрежения к другой лишь наводило ее изящную противницу на многие размышления и выдавало планы няньки уже на корню.