, произвести игривое впечатление. Стиль этот вполне соответствует романскому на Западе. XIV век есть цветущая его эпоха у нас, и именно в орнаменте русских рукописей. В течение целого столетия постоянное повторение одних и тех же сюжетов привело к замечательно художественной обработке этих фантастических групп, связанных игривыми линиями перевития. В тонком киноварном очерке фигуры эти, обыкновенно белые, со светло-желтыми нежными полосками и с черными кружками, чешуйками или черточками, выступают на синем, красном или зеленом и даже на черном фоне. Фраза, некстати сказанная французским художником о рукописи Архангельского собора, вполне применяется к этому русскому орнаменту XIV века, отличающемуся действительно «гармонией тонов».

Орнамент этот заслуживает особенного внимания по вопросу о самой сущности древнерусского искусства. Он содержит в себе результаты всего предшествовавшего развития в украшениях нашей письменности, начиная с Остромирова Евангелия, захватывает собою ранние следы доисторических впечатлений, открываемые в раскопках курганов и засвидетельствованные историею, этнографией и преданьями или легендами, узаконивает права собственности и наследия за орнаментациею суздальской архитектуры XII столетия и вместе с тем свидетельствует о родственных связях с южными славянами и Византией. Для ясности изложу результаты своих наблюдений в кратких положениях, под отдельными рубриками. Ограничиваюсь только положительными фактами по рукописям и некоторым памятникам искусства, с точными указаниями времени и места их происхождения, вовсе не касаясь вопроса о восточных влияниях на стили византийский и романский, который далеко уклонил бы меня от предполагаемой мною цели[7].

1. Русский орнамент XIV века – буду означать его этим веком как временем полнейшего развития – состоит из двух главных элементов: из ременных и преимущественно змеиных сплетений и из чудовищ, куда причисляю и все фигуры животных и людей, потерявших натуральность под печатью условного стиля.

2. Оба эти элемента и в византийских и в южнославянских, а также и русских рукописях сначала идут отдельно, особняком, не смешиваясь друг с другом.

3. Слияние это произошло сначала в заглавных буквах и потом уже в заставках. В рукописях византийских оно ограничилось буквами, в южнославянских же и русских в равной степени развилось в буквах и заставках.

4. В византийских рукописях, благодаря натурализму и изяществу в живописной раскраске с золотом, фигура животного, обыкновенно птички, или фигура человека отделяется от корпуса буквы, стоя при ней как изящная раскрашенная статуя при архитектурном здании. См., например, рис. 10 и 11, в издании «История русского орнамента» Бутовского, табл. XV, из рукоп. XI–XII веков. Затем суставы букв, колонки и овалы, выступы и перекладины, из членов архитектурных превращаются в животных, сливая таким образом орнамент геометрический с орнаментом царства животных. Блистательный образец таких букв предлагает византийская рукопись Акафиста Пресвятой Богородицы в Синодальной библиотеке, отнесенная Вагеном к XII веку по художественным украшениям первой половины этой рукописи, но по второй половине принадлежащая к XIV веку[8]. Для нашей цели это все равно, будет ли и первая половина XII или XIV века. Если изукрашенные буквы принадлежат XII в., то ими отлично объясняются начала чудовищного, или романского стиля в буквах Остромирова Евангелия 1056–1057 г.; если же они XIV века, то предлагают изящный, в вкусе чисто византийском, пандан к русскому орнаменту того же столетия. Дракон или змий с головою чудовища и с птичьим клювом, украшенный листвою, составляет обыкновенно всю букву, или же два таких же змия, если это нужно для начертания таких букв, как