Смекаю, что, должно быть, его давно нет на свете. Беру книгу «Вся Москва на 1907 год» – адресную московскую книгу. Гляжу: Владимира Карловича нет и в помине. Зато есть какой-то Иван Карлович Вульферт, Молчановка, 10. Вероятно, брат Владимира Карловича. Следовательно, и этот годится.
Пропускаю несколько лет. Перелистываю том «Вся Москва на 1913 год». Все идет хорошо. К Ивану Карловичу Вульферту прибавился какой-то Анатолий Владимирович. Очевидно, сын Владимира Карловича. Адрес: Большой Николо-Песковский, 13.
Рука тянется к книге «Вся Москва на 1928 год», а в душе – целая буря… Сколько было событий с 1913 года по 1928! Живы ли Вульферты? В Москве ли? Цел ли портрет? В их ли руках или, может быть, продан давно? А… Б… В… Вуль… Вульф… «Вульферт Анат. Влад., улица Вахтангова, 13, кв. 23».
Живы!!!
Живы в 1928 году! А сейчас?
– Простите, – говорю, – где тут у вас стоит последняя телефонная книжка?
– Вон на той полке.
– Так ведь это же ленинградская, а мне московскую надо.
– Московской у нас нет.
– Батюшки!..
И, недолго размышляя, я опрометью бегу на междугородную телефонную станцию и требую, запыхавшись, московскую телефонную книжку.
«Вульферт А. В., улица Вахтангова, 13, телефон Г1-08-87».
– Есть!
Поклонник театра Руставели
Вернулся в Москву. И вечером, в тот же день, отправился на поиски Вульферта. В портфеле у меня фотография, переснятая в Пушкинском доме с той фотографии.
Живу, оказывается, от Вульферта на расстоянии одного квартала, крышу дома вижу из своего окна каждый день, а даже и не подозревал, что так близко от меня неизвестный лермонтовский портрет.
Удивительно!
Сворачиваю с Арбата на улицу Вахтангова. Поравнялся с домом 13. Поднимаюсь по лестнице, рассматриваю дощечки на дверях и наконец стучу в дверь 23-й квартиры.
Открывает какая-то заспанная старуха.
– Простите, – говорю, – можно видеть Анатолия Владимировича Вульферта?
– Опомнились! Они уж давно не живут здесь.
Я обомлел:
– Да что вы! А где же они?
– Не скажу.
– А у кого же теперь узнать?
– У сына ихнего, у Сашеньки. Он военным инженером работает. Сходите к нему домой. Он и скажет.
– А он где живет?
– На Новинском живет, дом двадцать три вроде… Туда, к площади Восстания поближе. А вот квартира какая, не помню… Александра Анатольевича спросите!
И вот я уже бегу на Новинский.
Дом 23. Квартира, оказывается, 17. На двери ящик почтовый. Из ящика высунулся угол газеты «Советское искусство». Ну, думаю, коли здесь искусство в чести, цену портрету знают. Очевидно, он цел-невредим.
Звоню. Слышу за дверью шаги и голос мужской:
– Кто?
– Можно видеть Александра Анатольевича?
– Простите! Если вы подождете минуточку, я отворю дверь и скроюсь. Я принимаю ванну…
Замок щелкнул. Зашлепали туфли. Голос из глубины квартиры крикнул:
– Входите!
Не успел я еще и дверь за собою закрыть – уже чувствую, угадываю по вещам: портрет здесь!
В передней, под вешалкой, старинный, с горбатой крышкой баул.
В стенном шкафу – корешки старинных альманахов и книг.
Над шкафом, тут же в передней, старинная картина: пруд и деревья.
Пока я оглядывал переднюю, вышел хозяин дома – высокий, красивый, тонкий, чуть-чуть сутулится. На мокром проборе – сетка. Увидел меня – и:
– Ах, простите! Я не знал!.. Я по голосу принял вас за одного своего приятеля… Мне так неловко!
– Помилуйте! Это мне должно быть неловко.
– Позвольте познакомиться: Вульферт.
– Андроников.
– Очень приятно. Кстати, я, очевидно, знаком с вашим однофамильцем в Тбилиси.
– Почему же с однофамильцем? Может быть, даже и с родственником…
– Ах, значит, вы из Тбилиси? В таком случае вы должны хорошо знать театр Руставели.