Во-первых, какова все-таки была численность московского войска и, другой связанный с этим вопрос, какие княжества внесли в него свой мобилизационный вклад? Академическая наука эти вопросы так и не решила: слишком противоречивы и несопоставимы по этим вопросам летописные данные. Но даже наименьшая и наиболее ходовая в учебниках численность войск – сто десять тысяч – более чем сомнительна. Великое княжество Московское вместе с большим, но слабозаселенным Белозерским и прочими зависимыми и союзными княжествами, даже включая те, участие которых в Куликовской битве маловероятно, вряд ли могло наскрести, да еще в пожарном порядке, такие силы. И вряд ли можно обеспечить стотысячному войску переправу через приличную реку за один день. Однако все московское войско форсировало Дон за одну ночь, да еще успело к утру уничтожить переправы и построиться в боевые порядки. Еще хуже ситуация с войском Мамая, тут вообще никаких данных, только домыслы и обычные страшилки о «несметной татарской рати».

Во-вторых, как понять тактику обеих сторон? Ладно, допустим, что войско Дмитрия действительно было очень большим, что заранее предвидевшему нападение Дмитрию удалось быстро собрать все находившиеся под его рукой в полной боеготовности силы. И тогда тем более нереальным выглядит поход всего наличного войска к черту на кулички, то бишь Куликово поле, с полным оголением тылов. Если верить летописям, Дмитрий Иванович в 1380 году уже имел немалый собственный боевой опыт и весьма искушенных в стратегии и тактике военачальников. Как могли они, зная о сговоре Мамая с Олегом и Ягайлом, увести все боевые силы далеко на Дон и тем самым оставить совершенно беззащитной свою родную землю перед литовцами и рязанцами? А с другой стороны, столь же необъяснимым выглядит бездействие последних в столь удобный момент. Ягайло вместо того, чтобы безнаказанно разгуляться и поживиться в оставленных без присмотра московских пределах, в которые, кстати говоря, трижды успешно проходил его отец, неспешно ведет свое войско к Дону, а другой Мамаев союзник, Олег Рязанский, и вовсе в критический момент откровенно бьет баклуши.

В-третьих, как понять Мамая? Он договорился о совместных действиях с Олегом и Ягайлом, он почти месяц болтался в верховьях Дона, ожидая подхода союзников и вдруг, когда как минимум Ягайло уже был на подходе, когда после месячного ожидания ждать осталось всего-то один день, вдруг сломя голову в одиночку бросился в бой с громадным московским войском. Не считать же, право, идиотом человека, сумевшего своим умом, своей хитростью добиться верховодства в Орде, человека, под дудку которого долгие годы плясали многие монгольские ханы.

В-четвертых, как понять Ягайла? Допустим, он не хотел довольствоваться малым, безнаказанным грабежом московской земли, а решил радикально разделаться с основным соперником в «собирании земель русских» и уже потом с позиции силы по-своему решать территориальные споры с Москвой. Поэтому, соблюдая договор, со всем своим войском шел-таки к месту рандеву с Мамаем. Понятно, что большое войско не может двигаться без разведки и передового охранения. Например, Дмитрий до и во время похода к Дону высылал несколько глубоких разведок в Дикое поле и о сближении с Мамаем тоже узнал заранее от ближних дозоров. Ягайло не мог не знать, что лишь переход отделяет его от места противостояния Мамая и Дмитрия. Куликовская битва из-за густого утреннего тумана началась в районе полудня, и конница Ягайла вполне успевала ночным маршем к началу сражения, а к его концу, вполне вероятно, подошли бы и пешие литовские полки. Наконец, учитывая размеры потерь московского войска, Ягайло даже с небольшими силами вполне мог напасть на его остатки после завершения Мамаева побоища. Усталые и к тому же разбросанные на пять десятков километров из-за преследования татар до Красивой Мечи, они вряд ли смогли оказать Ягайлу какое-либо реальное сопротивление. Вместо всего этого Ягайло черепашьим шагом ползет к Дону, позволяя Дмитрию собрать войска и обогнать его, а потом вдруг пренебрегает уникальной возможностью разделаться с обессиленным врагом, неожиданно поджимает хвост и драпает обратно в Литву, отважившись лишь украдкой пограбить какие-то московские обозы.